Ольга Вешнева - Огрызки эпох

То были мимолетные мысли. А наяву все обстояло иначе. Чувство начальственного долга накрепко привязало меня к шайке сородичей.

Андрей исполнил условие договора.

Буря, сопровождаемая ливнем, прекратилась на заре следующего дня. Мантикоры вылезли из логова порезвиться с котятами на мокрой траве. Я стоял на утесе, придерживая Регину за уголки пуховой шали, укрывавшей ее плечи. В белом муслиновом платье с мелкими розовыми гвоздиками она выглядела настоящей барыней. Ее огненные волосы были убраны в тугой пучок. Под стать супруге я нарядился во фрак, но мои волосы были распущены. Я подвязывал их только на время охоты.

Регина была мне благодарна за успешное вторжение на территорию людей. Она знала, чего именно я от нее жду, но колебалась, вспоминая мое преступление против ее любви. С отдаленной тоской она поглядывала на толстеньких котят, теребивших уши ворчливых родителей. Встречаясь со мной глазами, она не находила слов для утренней полусонной беседы.

— Теперь твоя душенька довольна? — я взял томик дамского романа из ее руки.

— Похоже на то, — неуверенно ответила Регина, сдерживаясь, чтобы не оттолкнуть меня.

— Я сделаю все возможное, чтобы ты ни в чем не нуждалась, кисонька, — я подарил ей ненавязчивый поцелуй, ожидая укуса.

Мое дурное предчувствие не стало явью. Регина меня не укусила и не прогнала, когда я повел себя настойчивее.

В Иванову ночь мы с Баженой сидели на подушке мелких цветов, устилавших берег озера. Прекрасное тело волшебницы обвивала желтая скатерть, принесенная мной из норы.

— Ваша холодность обижает меня. Неужели, я неугоден вам для тайных встреч, — мои глаза вспыхнули огоньком страсти. — Что вас отталкивает? Скажите прямо. Не мучьте преданного поклонника.

— Прости меня, Тихон, — горько улыбнулась Бажена. — Я вечно буду верна Светозару.

— Вы не должны хранить верность призраку. Поскольку ваш любимый чародей не может воссоединиться с вами в телесном воплощении, он не запретит мне скрашивать ваше одиночество.

— Он стал частью моей души.

— Всякое чувство скоротечно.

— Только не истинная любовь, дарованная судьбой, — убедительно возразила Бажена. Она подняла глаза к звездному небу и прижала мятый край скатерти к груди. — Ты просто еще не познал ее, Тихон. Всему свое время.

Но я знал точно, что утратил способность влюбляться. Как видно, пророческими оказались строчки моего письма к Полине»… После вас я никого не полюблю». Фиалковая леди была моим идеалом, и моей настоящей любовью. Но любовь эта погибла, когда последние капли ее крови растворились на моем языке. С тех пор мне пришлось вычеркнуть из своей жизни это опасное вредное чувство.

Домой я вернулся за час до зари. Неприкосновенность жилища была нарушена. Обнюхав следы копыт пегасов и сапог эльфийских воинов. Битва была жестокой, но вампиры не получили смертельных ран. Эльфы забрали их живыми. Зачем?

Я угрожающе зарычал, но враги меня не услышали, они улетели задолго до моего возвращения.

— Обалдуям поделом досталось, — из расщелины вылез гном — лесовичок. — Кто их просил есть эльфийских девиц и приставленных к девицам стражников?

Я снова зарычал, на этот раз от досады. Стоило мне оставить подчиненных без присмотра, как они натворили дел. Не напрасно я сомневался в их преданности вожаку.

— Эльфы увезли моих друзей в крепость? — я подполз к Рыжику на четвереньках. — Что они полагают сделать с ними?

— Не ведаю того, — гном попятился в безопасную щель. — Я слыхал, король желает вершить над ними суд. И гадать нечего. Он приговорит их к жуткой казни за убиенных дочерей.

Я вскочил и побежал в горы.

— Не ходи туда! — прокричал вслед Рыжик. — Попадешься, я тебя выручить не смогу.

Ослепительный свет разливался белым заревом над высокими стенами крепости. Тяжелые створки каменных ворот раздвинулись, отозвавшись на мой стук. Я прикрыл опущенные глаза.

— Кто здесь? — проревели сфинксы — привратники, ступая мягкими лапами по мостовой.

— Император вампиров, — я знал, что король эльфов уделяет внимание только монаршим особам, — прибыл просить аудиенции его величества короля Эндорэна по случаю трагического происшествия на празднике солнцестояния.

— Проходи, — один из сфинксов уступил мне дорогу. — Э — э! Какой из тебя император?!! — он брезгливо обнюхал меня и стряхнул шерсть косули с рукава моей рубахи. — Гольтепа!

— Еще один раб на службу его величества, — загоготал второй сфинкс.

Свет кристаллов окружил меня. Я не чувствовал его жара, но боялся на него смотреть. Во владениях света было неуютно и страшно. Конвоиры с человеческими лицами и львиными телами сипло дышали мне в спину.

Арки и колонны дворцового сада напомнили о Лабелино. Чтобы не поддаваться ностальгии, я стал глядеть сквозь ресницы на садовую дорожку, потом — на белую сверкающую лестницу, а после — на клетчатый пол из бежевого и серого мрамора.

Я приподнял глаза и завертел головой при смене конвоиров. Молодой эльф гневно стиснул зубы под моим пытливым взглядом, а его товарищ врезал мне кулаком по хребту, подгоняя идти шустрее. Я воздержался от сердитого шипения, покорно склонил голову. Шедший справа эльф пригладил лезвием меча мои собранные в «конский хвост» волосы и заливисто рассмеялся.

Один из другого вырастали прямоугольные залы с разрисованными стенами. Их освещение меркло с каждым последующим переходом, и глаза различали все больше деталей на золотисто — белом полотне. В широком полутемном зале я увидел своих вампиров, раздетых догола и закованных в цепи. Висящий на потолке солнечный кристалл сжигал их кожу. Пленники кричали от боли, но купол не пропускал наружу звуков. Они будто безмолвно корчились на полу. Из незаживающих ран сочилась кровь.

Лаврентий случайно заметил меня. В его выкатившихся темно-синих глазах появилось мое отражение. Я ободряюще улыбнулся ему и потупился. Не было сил смотреть на ужасную пытку.

Воины привели меня в тронный зал и поставили на колени перед мраморной лестницей, устланной ковром из золотого руна.

— Подойди, — натянуто произнес король Эндорэн.

Он сошел с трона. Его подметающие пол одежды захрустели, как накрахмаленные юбки уездной барышни.

Я поднялся по лестнице и остановился перед ним.

Эльфийский король рассматривал меня с недоверием военного противника, скрывавшим тайное любопытство. Его навостренные уши, как чуткие суслики из травы, выглядывали из белых волос, ниспадавших на грудь. Светло — голубые глаза некрупного, чуть раскосого сечения впивались в мое лицо острыми льдинками. Тонкие бледные губы слегка подергивались.