Ольга Вешнева - Огрызки эпох

— Считай, ты в доле, Лаврушка, — я улыбнулся, втягивая клыки.

Мое сердце не утихало.

— Судить атамана я не уполномочен, но позволь молвить как давнему приятелю, нехорошо это, что ты отдаешься всем без разбору, словно трактирная потаскуха.

Я агрессивно развернулся, и Лаврентий едва не обмочился с испуга. Он отступил, заслонившись от меня ладонями.

— Иди, не бойся. Я тебя не съем, — буркнул я.

— Кто тебя знает, — прошептал друг, намекая на мою ненасытность.

От обиды и стыда меня пробрало на задушевный разговор. Вопреки предупреждению Бажены, я выболтал Лаврентию все свои тайны. От удивления у него стал заплетаться язык. Я искренне верил, что он посочувствует страданиям моей нежной творческой души, но так и не понял его истинного отношения к моим сомнительным поступкам.

Фимка и Андрей, совершавшие ночной обход городка, отвлекли меня от ужина. Я недовольно заурчал. Мои челюсти не желали отпускать шею полугодовалого теленка, вытащенного на объездную дорогу.

Волк и охотник не собирались уходить. Невидимыми тенями они нависли за спиной.

— Твоя наглость не знает границ, Тихон, — возмутился Андрей.

Щелчок арбалета предупредил о серьезности его намерений.

Приглушенно зарычав, я посмотрел на них краем глаза.

— Мы пришли не слушать скрип несмазанной телеги, а взыскать с тебя ответ за бесчинства, произведенные в городе, — Фимка нервно помахал хвостом.

Я прервал ужин, зализал кровоточащую рану на шее теленка, поднялся и развернулся, стряхивая со штанов придорожную пыль.

Андрей опустил арбалет.

— Ты нарушил уговор. Позволил своему дружку промышлять в деревнях. Мы тебе все прощали и дотерпелись до отъезда в Петербург. Ревизионная комиссия посчитала, что мы не справляемся с работой.

Мелкие морщинки на лице Андрея углубились и расширились, а черные усы раздвинулись клешнями краба.

— Сожалею, — огорченно протянул я. Угождая одному приятелю, я потерял других. — Прибудете в столицу — не погнушайтесь гостеприимством князей Шелкоперовых. По воскресеньям они потчуют гостей дивной печеной севрюгой в лимоновых кожурках.

— Тихон! — прошипел Андрей. — Не приравнивай нас к себе. Для нас радость жизни состоит не в еде.

— Неужели вкусная пища совсем не доставляет вам удовольствия, господа?

— Забудь ты хоть на минутку о еде, чертов обжора! — гавкнул Фимка.

В волчьем обличье он был похож на мать: высокий, длинношерстный, с близким поставом лап и белой шеей; а в человеческом обличье был копией отца.

— Дабы не запятнать честь потомственного дворянина, литератора, чиновника и всех остальных твоих титулов, о коих мы запамятовали, ты должен оказать нам возмещающую услугу, — Андрей снял шляпу. — Дело в том, что вопреки запрету начальства я взял в жены волшебницу, а не девушку своего рода. И у Сашки нет ни охотничьей силы, ни Машиных умений. Есть один способ сохранить прославленную династию охотников. Моих внуков должна родить вампирша.

Я не сразу сообразил, к чему клонит Андрей, и порадовался, что родился мужчиной. Иначе бы меня силком выдали замуж за его сына — великовозрастного неумеху.

— Да их тут много стороной пробегает. Вы и без моего пособничества наловите целый гарем.

— Пробегающие не годятся. Слишком дикие. Мы с Андреем напросились к тебе сватами, — уточнил скорый на язык Фимка. — Любезно просим выдать за Александра твою рыжую красотулю. Больно она полюбилась ему.

— Регина — моя жена, — я остолбенел. — Никому ее не отдам.

— Ты что, под венец ее водил? Да у тебя таких жен не счесть. Ну, покумекай умишком столичного литератора. Мы приданого не требуем, — Фимка умыл морду лапами. — Свадебку отгуляем без показушного транжирства. Призадумайся хорошенько, Тихон. Наши сменщики затворят вам сюда дорожку. Разве для нее лучше голодать в лесах, нежели в Петербурге наслаждаться достатком и спокойствием.

— Мой сын видел твою жену в сосновом бору. Он принял ее за лесную нимфу. Поскольку она не съела его, стало быть, между ними возможна любовь, — предположил Андрей.

Застарелая язва души открылась новыми витками боли, погружая меня в воспоминания…

На минувшей неделе я подслушал тайную беседу вампирш. Они сидели кружком на берегу озера. Глаша расчесывала непослушные волосы Регины, а Лейла ощипывала ромашку — в последнее время ее семейная жизнь была далека от счастливой безмятежности.

— Давеча я обнаружила чудесного молодого человека на дальнем краю сосняка, — сделала рискованное признание Регина. — Я показалась ему на глаза и скрылась. А мне так хотелось…

— Его съесть? — Глаша закончила ее фразу на свой лад.

— Опомнись, Глафира?!! — ахнула моя супруга. — Можно ли есть романтического героя? Не будь постылого Тихона, я сделала бы его вампиром, привела бы его к нам, и зажили бы мы в мире и согласии.

— А по мне, хошь герой, хошь не герой — все одно на вкус, — Глаша взяла в зубы расческу. — Уж я — то похамкала на своем веку богатырей.

— Неужто ты совсем не любишь Тихона? — Лейла удивленно повернула голову, метнув в озеро голую ромашку.

— Ой, и не хочу вспоминать о нем, — встрепенулась Регина. — Долго я мучилась. Пересиливала себя. Думала, полюблю. Но все впустую. Ненавистен он мне. Я устала от его лживой заботы. Нагрянет лихое настроенье — и убью Тихона. Он крепко спит, к нему легко подобраться…

«Пускай тебя увозят хоть в Сибирь, неблагодарная! Я не стану дожидаться, пока ты обнаружишь в себе желание меня слопать. Пропади пропадом, злодейка!» — вспыхнуло во мне.

— Господа… принимаю ваше сватовство, пусть и с некоторыми сердечными колебаниями.

— Не колебайся, Тихон. Рыжая краса еще и благодарность тебе пришлет, когда станет человеком, — Андрей нахлобучил шляпу.

— Как человеком?!! Разве вампир может стать человеком?!!

Земля начала уходить из-под ног.

— Неужто ты никогда об этом не слыхал? — поднял уши Фимка. — Древние колдуны наделили охотников способностью превращать вампиров в людей.

— Покусай меня! — я бросился на Андрея и схватил его рукой за горло. Фимка дернул меня за штанину вблизи паха, наступив лапой на ногу, и я умерил пыл. — И дай мне лизнуть твоей крови! Верни мне потерянную жизнь! Мое счастье!

Сердце жаворонком трепетало в груди.

— Бог с тобой, Тихон, — прокашлялся Андрей, отталкивая меня правой рукой. — Вторичное превращение иначе совершается. Кабы не дождался ты убийства Полины, а женился на ней, она силой любви вернула бы тебе человеческое естество. А я ничем не могу помочь. Да и незачем тебе становиться человеком. Право слово, быть вампиром тебе идет.

«Странные у него шутки», — я отступил в беспросветной тоске.

— Как человек, ты был в обществе невидимой мушкой, а как вампир ты — важнейшая персона, — Фимка тоже взялся меня утешать. — Слыхал бы ты, какими дифирамбами тебя превозносил мельник, у которого ты подтибрил овец… А в какие дали он тебя посылал… Туда не всякого государственного казнокрада в сердцах откомандируют.