Ольга Вешнева - Огрызки эпох

Неужели, охотница настолько меня приручила, что я позабыл о самом себе, растерял все спасительные природные инстинкты, утратил чутье, и, достигнув вершины блаженства, рухнул в бездну совершенно ненормального забытья? Моя душа словно бы упала в обморок. Я и снов не видел. Время остановилось для моего сознания ровно до того момента, когда над ухом прошелестели осторожные слова:

— Тиша… Тиш-ша… Тишулечка… Просыпайся… Нас ждет важный разговор.

Мягкая сторона гусиного пера, служившего для библиотекарских пометок на книжных страницах, легонько коснулась моего носа.

— У вас весьма неблагоприятственные, непозволительные для образованной особы, манеры, моя фиалковая леди, — пьяным голосом пробормотал я, глядя в ее настырное лицо полусонными глазами. — А как же по обычаю медлительное чаепитие с утречка? А как же ранний завтрак, чтение газет? Ведь только опосля всего вам перечисленного, созревают джентльмены для серьезных разговоров.

— У нас нет времени. Здесь гибнут люди. В субботней заварушке мы потеряли четырнадцать человек. И это не конец войны, я знаю, а только самое начало. Демьян не остановится, если его не остановить.

— Не советую его беспокоить. Я говорю так исключительно из чувства искренней заботливости.

— Нам к нему не подобраться. Он хитер и осторожен. Но вы, Тихон… Вы можете убить Демьяна. И об этом я прошу вас. Нет, молю.

— Ваши мольбы напрасны, — решительно отрезал я.

«Ни для кого и никогда я больше не стану марионеткой, особенно в тех делах, что оборачиваются чьей-то гибелью. С меня довольно».

Одевшись, я собрался уйти, но Полина, накинув рубашку, удержала меня за руку. Я предупредительно зашипел.

— Послушайте, что я скажу вам. Два прежних раза сюда свозили отъявленных негодяев и преступников. А на третий раз выбрали добровольцев из числа лучших людей государства, доказавших свою добродетельность хорошими поступками, — охотница решила надавить на жалость. — Надеялись, что волшебное место их примет и защитит. Но место дремлет. Защищать их приходится нам, служителям Отдела.

— Прилежнее трудитесь, и восстановите в городке тишь и благодать.

— Я думала, вы полюбили Волочаровск, его славных приветливых жителей, — стараясь убедить меня, Полина едва не плакала.

Ее голос дрожал.

— Я полюбил одну фиалковую леди, — прижав ребро своей ладони к ее пылающей щеке, скупо произнес я. — То была досадная ошибка.

— Тихон, вы…

— И если речь пошла вот так, считайте, что отныне я ваш враг, — я не позволил ей говорить.

Оставив ее в холле, я вышел из библиотеки. Страдая от разочарования, я назло Полине убил в городке породистую овцу — пусть оправдывается перед начальником Борисом, кается в своем упущении. Мое сердце было разбито. Напрасно я поверил в то, что нашел идеал, она не любила меня, а просто хотела использовать в корыстных целях.

— Пр-р-рк, пак-к-к, пр-р-к! Демьянушка! Игнатьич! Пр-р-к! Собер-рите упыр-рей на вече! Пр-ры-р-рк! Завтр-речка гор-родишко р-разнесем! Пр-р-к! Р-разгр-ромим! Пак-к-к! Пак-к! Пак-к! Людишек пер-ребьем! Па-к-к! Пр-р-к! — не успел я объясниться с Демьяном по поводу ночного времяпровождения, то есть выдумать что-нибудь складное и хоть отдаленно смахивающее на правду, как в пещеру ворвалась Шенигла и закружила над нами с оглушительным стрекотом.

Адская птица шлепнулась мне на спину, залезла на плечи и обняла шею растрепанными крыльями, — Мои поздравления, Игнатьич. — она заметила кровь на моих губах и почувствовала исходящее от меня тепло. — Знатно ты отужинал! Доволен, небось?

— Еще как! — я потерся кончиком носа о ее клюв.

Шенигла восторженно свистнула и прижалась головой к моей щеке. Ее хохолок подрагивал, как гусиное перо в руке нерадивого школьника.

Ступавший рядом Демьян смотрел на нас без ревности. Он не знал, что я раскрыл тайну его пернатой любовницы.

На совете стаи Шенигла объявила о том, что лучшего времени для изгнания людей из волшебного края, чем следующая ночь, нам не выпадет. Она провела тщательную разведку и сделала заключение, что люди не ждут повторного нападения вампиров на город. Охотники считают, что после удачной вылазки наша стая надолго затаится в лесу. Вероятнее всего, они отправятся на наши поиски и их можно будет обойти стороной, а после разгрома беззащитного города заманить их в огненную ловушку.

— Покуда людишки зализывают раны, мы нагрянем пламенной грозой и изничтожим их всех, — предсказала Шенигла. — Мои миленочки — бесеночки нам благоволят.

— Тишка, готовься вровень со мной командовать набегом, — Демьян удостоил меня еще одной «милости». — Часок спокойного сна мы с Шениглой у тебя скрадем. Надобно разобрать до мелочей план битвы. А вы ступайте почивать, — он выгнал остальных вампиров из пещерного зала.

Властители Европы и Азии любили размещать на своих усадьбах каскады фонтанов, украшенные медными и позолоченными скульптурами. Они считали, будто шум воды приносит успокоение их нервам, расстроенным дворцовыми интригами.

Меня же ничуть не успокаивал грохот водопада. Я лежал на правом боку в неизменной темноте ущелья. Водяной занавес расплескивал до лица холодные брызги. Уснуть я не мог.

Хитрый осторожный гном — лесовичок прослышал, что вампирам в городе досталась ценная добыча. Он спускался по мокрым камням, подбираясь к пещере. Увлекательный подсчет драгоценностей без остатка занимал его жадный умишко. Забыв об опасности, крошечный человечек ступил на каменную плиту и бочком устремился ко мне, считая меня крепко спящим. Гном не обращал на меня внимания, пока не увидел самоцветный крест на серебряной цепочке у меня на шее. Карие воровские глаза выскользнули из тени густых бровей. Сквозь сомкнутые ресницы я продолжал наблюдать за незваным гостем.

Беспокойно теребя рыжую бороду, гном приблизился. Он запрыгнул на мою согнутую в локте правую руку, подошел к шее, легонько потянул за крест и, не успев сообразить, что происходит, очутился в моей левой ладони.

— Попался, дурачок, — я перевернулся на живот и поднес клетку из пальцев к лицу.

— Пощадите, господин упырь, — испуганный гном попятился. Его шапка, сделанная из половинки желудя, щелкнула о подставленное острие моего когтя. — Вам нечего во мне есть. К тому же я страсть как люблю репчатый лук. Кровь у меня горчит.

— Мне не привыкать к горькой крови, — я хищно улыбнулся, показывая клыки.

— Сделаю для вас все, о чем вы попросите. Только пощадите, — взмолился гном.

Я сунул кончик носа в решетку пальцев и обнюхал пленника. Гном был достаточно молод, но успел обзавестись многочисленным потомством. Его сотканная из лесной травы одежда была заляпана отпечатками грязных детских ладошек.