Ольга Вешнева - Огрызки эпох

В городе с утра дежурила Шенигла. Она сообщила мне о расположении вражеской ставки и полетела отдыхать в нору. Я проводил ее счастливым взглядом до леса. Без шпионской опеки адской птицы легче думалось и работалось.

Высокий забор, окружавший человеческое поселение, трудно было перелезть — его заново намазали осиновой смолой. От смертельных царапин меня спасли кожаные сапоги, перчатки и прочная темная одежда.

Я приземлился на окольной улице возле большого скотного двора. Не полакомиться овечьей кровью, побывав «с официальным визитом» в человеческой крепости, для меня было все равно, что не оценить французского шампанского на губернаторском балу. Отложив на время ужина запугивание людей, я пробрался на скотный двор.

Тревогу подняла домашняя птица. Рыжий драный петух слетел на мою голову с полки для сена, а белый гусак прицепился к штанине. С насеста попадали куры. Жалобно заблеявшие козы начали метаться от плетня к плетню. Пегая корова взревела и попятилась в узком стойле. Черная свинья опрокинула пятачком корыто, расчищая себе путь, и с визгом проскочила к распахнутой двери. Заметив в суматохе между козлятами серого ягненка с белым хвостом, я устремился за ним, но тут перепуганная корова зацепила рогами полку для сена, и желтый колючей ливень накрыл меня с головой.

Вынырнув из стога с молчаливым ягненком в обнимку и повисшим на воротнике гусаком, я услышал на улице смех:

— Ха-ха-ха! А ты такой же смешной, Тихон, как твои стишки! — в дверях стоял волчонок Фимка. — Ой, не могу!

Заметив мой недоуменный взгляд, Фимка выскочил на дорогу и завыл, оповещая горожан о проникновении вампира в крепость.

С огромной досадой я отпустил несостоявшийся ужин, стряхнул часть соломы вместе с гусаком и побежал к лесу. Пора было уносить ноги. На смену неопытному юнцу Фимке подоспели волки постарше.

Зубы Евгения и его палевого собрата щелкнули в опасной близости от моих ног, когда я взбирался по забору. Я выиграл у преследователей немного времени, пока они открывали ворота. Его хватило, чтобы вернуться к разделительной полосе.

Я не видел преследовавших меня волков и всадников, только слышал шуршание лап и топот копыт в гуле ветра. Мчался я по прямой, не путая следа.

Граница пролегала по редколесью. Мои недруги не встречали препятствий на пути. С громким хрустом их кони они сбивали крепкими лбами ветки деревьев, проламывали грудью высокие кустарники. Волки скользили змеями под корягами и перепрыгивали поваленные деревья.

Мне оставалось совсем немного провести врагов за собой, когда на звериную тропу выскочила Моня.

Я остановился перед ней. Она пригнулась, растопырив руки. Мне трудно было говорить, я тяжело дышал, а она молчала от растерянности. Моня пришла во владения нашей стаи за мной, поскольку невыносимо соскучилась. Она смотрела на меня с тоской и нежностью. В смятении она не слышала сигналов приближающейся опасности, но мой загнанный вид сильно встревожил ее.

— Беги! — выкрикнул я, и мы рванули в разных направлениях.

Я ошибся в предположениях, думая, что любимая вампирша побежит со мной. Она побежала к своей стае. От линии границы след раздвоился. Приговор был подписан.

Думать о худшем я не хотел, да и не мог. Надо было следить за дорогой, чтобы не оступиться о корень или пень, не врезаться в дерево и не провалиться в овраг. На последнем отрезке границы, я ускорил бег, уходя через горы к озеру. Ветер в ушах заглушил остальные звуки. Я надеялся, что преследователи не заметят следов Мони и не найдут ее стаю.

Остановившись на взгорье, я прислушался. За мной гнались три волка. Прочие враги отсеялись по пути.

Замешкавшись в горестном волнении, я близко подпустил волков. Евгений вылетел в прыжке из-за окутанного стелющимся бобовником холма. Он бы опустился мне на спину и придавил к земле, но я повалился на камни раньше его. Перекатившись по широкому валуну, я сунул защищенную овчиной правую руку в его пасть. На рукав я предусмотрительно намотал серебряную цепочку с крестом.

Волк взвизгнул, почувствовав серебро на языке. Он выпустил мою руку и отступил, шевеля белыми усами и фыркая. Я повернулся лицом к его морде, полуприсев, и оскалился.

Раздразненный Евгений зарычал, помахивая пушистым хвостом. Он звонко щелкнул зубами, намекая, что мне не следовало его злить. Я вытащил из кармана серебряную пулю и запустил ее в волка. Пистолета я не взял, клинок колдуна также задействовать не спешил. Убийства врагов в мой план не входили. Евгений увернулся от пули. Не переходя в нападение, он с любопытством уставился на меня голубыми глазами.

Двое его друзей поднялись на скалу, задумав атаковать меня сверху.

Промедление Евгения позволило мне улизнуть от волков и возобновить бегство. Пришлось сменить тесную ловушку ущелья на простор соснового бора. Но скоро я выдохся. В последние напряженные дни я плохо питался, и резерв жизненной силы был ограничен. Волки настигли меня и загнали на высокую сосну.

Я был готов прыгнуть на соседнее дерево, если они превратятся в людей и полезут за мной, но хитрые враги осознали бессмысленность перевоплощения. Они кружили под сосной, посмеиваясь в усы.

— Сколько часов вы намереваетесь там провести, милейший? — издевательски улыбнулся серый волк с черным загривком. — Считаю долгом вас оповестить, заря занимается. Птицы предвещают теплый солнечный день.

— Нам — то спешить некуда, — хмыкнул палевый волк. — Мы и солнышка обождать можем. А вы зажаритесь, ваше благородие, как рябчик на печных углях.

— Что ж вы молчите, мусье стихоплет? — Евгений сел на задние лапы и повел ушами. — Покуда слезать не торопитесь, развлеките поэзией наш лохматый кружок. Не так скучно будет время коротать.

— Кабы вы меня приняли с должным почтением, я, может статься, продекламировал бы вам стихи, — отозвался я. — А вы, господа, меня сорвали с ужина и прогнали через весь лес. Ваше поведение возмутительно.

— Послушай, Евгеша, а не рассказать ли тебе Тихону стишок? Вспоминается, ты увлекался любовной лирикой по юности. Не возобновить ли нам поэтическую дуэль? — предложил палевый волк.

Евгений отмахнулся лапой.

— Напрасно ты стыдишься, Евгеша, — палевый зашептал ему в ухо. — Прочти-ка вслух элегию, которую ты сочинил для будущей женушки. Не мешкай. Тебе и покраснеть не страшно. Ты вон какой меховой. Никто твоего стыда не увидит.

— Уговорил, Аркаша, — согласился Евгений.

Он поднял правую лапу и высокопарно произнес: