Лилия Касмасова - Инферняня (СИ)

— Ничего, Томас, — сказал старик. — Кошкам, например, твое хлюпанье нравится. Они сразу задумались, а не пора ли перекусить.

В этот миг из кухни снова пришла Нэнси, с большой фарфоровой кастрюлей. (Похоже, Нэнси и без сверхспособностей угадывает чужие мысли). Кошки, завидев кастрюлю, стали подбираться к мискам. Но не толпой и не суетясь, а вполне себе с достоинством.

Нэнси начала раскладывать поварешкой кашу по мискам, и несколько кошек мелодично мяукнуло, словно одобряя ее действия.

— Ну вот, — сказал старик, со звяканьем положив ложку в пустую тарелку, — теперь до ужина дожить можно.

— Суп замечательный, Нэнс. Спасибо, — сказал Томас, и, встав из‑за стола, стал собирать посуду.

— Что ты, я сама, — отозвалась Нэнси.

— Пустяки, — сказал Томас, и с полным подносом отправился на кухню.

А я почувствовала усталость, мне было тепло, уютно, и так захотелось прикорнуть на мягком диванчике, укрывшись вон тем клетчатым пледом.

— Пожалуйста, — сказал мне старик. — Отдыхай.

— Спасибо, я ничего, — сказала я.

Если я засну, Томас предпочтет оставить меня здесь, а не тащить на Олимп, который он почему‑то считает опасным.

— И правильно сделает, — ответил старик на мои мысли.

Я уже отчаялась настроить их на какой‑нибудь бессодержательный лад. Да и сил на это не было.

— Но я обещаю тебя разбудить, — сказал старик.

Томас посмотрел на него и вздохнул, сказал мне:

— Хорошо. Я не поеду без тебя.

Я перебралась на диван, уже засыпая, услышала, как старик сказал:

— Есть комнаты для гостей, выбирай любую.

Наверное, Вивиан тоже захотела отдохнуть. Томас‑то, похоже, железный.

Мне снились улитки, они кружком стояли около меня, я пела, а они хором подпевали и в такт махали рогатыми головами туда — сюда.

Песня была совершенно мне незнакомая, и как я ее пела, не пойму. Позже, после пробуждения, я вспомнила лишь две строчки: „Брось‑ка ее в масло, брось‑ка ее в воду, И получишь вкусную улитку…“

Потом одна улитка приблизилась ко мне и громко заурчала, и даже замурчала. Я проснулась. Перед лицом моим была пушистая серая морда, и усы щекотали мой нос. Я отодвинулась и села. Дымчатая серая голубоглазая кошка сидела на ручке дивана и смотрела на меня как‑то вопросительно, мол „Ты чего тут разлеглась?“

— А где все? — спросила я у кошки, но она, разумеется, мне не ответила.

Стол был накрыт по — королевски — все блестело, переливалось в свете десятков свечей. Посуда чиста, стулья на местах, еды и не видно — кажется, ужина еще не было. Значит, все еще здесь и никуда не умчались без меня. Но где — здесь?

За окнами начинало темнеть. Было так тихо, будто я во всем замке одна. Кошки не производили много шума — они в основном дрыхли себе по углам, стульям и креслам. Та серая, что меня разбудила, устраивалась на моем месте.

Я протерла глаза и отправилась на поиски людей.

Если тут так тихо, то все в саду! Как же я сразу не догадалась. Они нагуливают аппетит и ведут беседы с улитками. Может, спрашивают у них дорогу на Олимп?

Хотя, судя по рассказам Алана, они могли бы знать эту дорогу в единственном случае: если ее обочины заросли салатом и капустой.

Снаружи стало прохладно. Прямо от невысокого деревянного крыльца вела прямая, как линейка, дорожка. Вокруг росли стриженные кусты и деревья.

И здесь никого — ни людей, ни хваленых улиток. Кричать „Алло“, „Ку — ку“ или тому подобную нелепицу мне как‑то не хотелось — не в лесу же я, в конце концов.

Поэтому я просто пошла по дорожке, надеясь, что она ведет куда надо. То есть мне надо.

А вывела она меня к другой дорожке, пересекавшей эту поперек. Кусты здесь были выше меня и совершенно не просвечивали. Зато вместе с дорожками куда‑то поворачивали, вдруг пересекались еще одной дорожкой или расходились в три стороны.

Кажется, я оказалась в лабиринте. Ладно, вернусь в дом и подожду всех там. Только вот где дом‑то? Солнце скрылось, было почти темно. И куда оно скрылось? Где закат? Где запад? Где он был, когда я вышла из замка??

Похоже, вон над теми кустами небо светлее, чем везде. Значит, там садится солнце. А когда я вышла, я смотрела… Под ноги я смотрела! Я боялась наступить на говорливую улитку!

Так. Спокойно. Если все время поворачивать направо, то выйдешь — куда? Направо. А мне куда надо? Ну хоть куда‑нибудь!

— Эй! — раздался откуда‑то издалека голос Томаса.

Он тоже заблудился! Они все пошли гулять и заблудились!

— Томас! — закричала я. — Я здесь!

— Подними голову! — сказал Томас, и я поняла, что голос его доносился откуда‑то сверху.

Ой. Не слишком далеко, но очень высоко на фоне сумеречного неба виднелась верхушка белокаменной башни и в окнах ее сиял свет. И из окна мне махал рукой Томас.

— Иди сюда, там внизу дверь! — сообщил он мне.

Отлично. Я пошла, ориентируясь на башню. Но к ней дорожка не вела. А повела куда‑то левее башни и потом вообще поворачивала от башни прочь.

— Поверни на следующем повороте направо! — крикнул Томас.

Ага. Пара десятков метров и направо.

— Да нет! Раньше! — надрывался Томас.

Раньше. Ладно, обойду с этой стороны. Здесь ближе. Ой. Здесь тупик. Так. Назад. Да что же он молчит. Я подняла голову. В окне никого не было. Надеюсь, он пошел меня спасать!

Так, тут лучше налево, наверное. Подняла голову — Томас стоял к окну спиной и ветерок доносил его голос — он спокойно себе беседовал с кем‑то, в то время, как я совсем заблудилась! На глаза мои навернулись слезы! Я как бедная Красная Шапочка во французском лесу! А вдруг тут водятся волки!

И в этот ужасный миг раздумий о моей бедной судьбе что‑то ткнулось мне в спину. Наверное, пасть волка. Почему пасть — потому что столкновение с моей спиной сказалось на его дикции. Я обернулась, дрожа, и спросила:

— Что? — и тут же дико — предико обрадовалась! Передо мной была улитка — так это ее рожки стукнулись мне в спину!

— Извините, — сказала улитка не намного внятнее, потому что жевала — лист салата, он свисал сбоку ее рта.

— Пустяки! — сказала я. — Я так рада!

— Да? — сказала улитка. — Я тоже. Я — До.

— А я Алисия.

— Здесь вкусно, — сообщила улитка.

— Вы любите здесь гулять? — ну не знаю я, о чем разговаривать с улитками! А разговаривать хотелось!

— Да, — сказал До. Или сказала. Не знаю.

Что еще ему сказать? Ну конечно!

— Я люблю брюссельскую капусту! — радостно сказала я.

— Весной… — и улитка задумалась.

— Весной капусты мало? — предположила я.

— Весной — тепло, — не слушая меня, уверенно сказала улитка.

— А зимой холодно, — сказала я.

— Да, — кивнула улитка и дожевала салат.

О! Улитка же местная! Она наверняка знает этот лабиринт как свои пять пальце… А у нее же из конечностей только хвост… Ну, в общем, знает.