Лилия Касмасова - Инферняня (СИ)

— Вы не могли бы проводить меня к башне? — спросила я.

— Мог бы, — сказал До. Значит, это месье, а не мадам.

И До пополз. Я пошла рядом. Ну как пошла — я будто исполняла какой‑то старинный танец — шаг, остановка. Два шага, остановка. Потому что приноровиться в медленному темпу До никак не получалось.

Мы шли и шли.

— Далеко еще до выхода из лабиринта? — спросила я.

— А это лабиринт? — спросила улитка.

— Да, — удивилась я.

— Я всегда думал, что это неправильно посеянные растения, — сказал До.

— Тогда когда мы выйдем из этих растений? — спросила я.

— Зачем? — удивился До.

— Чтобы подойти к башне, — напомнила ему я.

— Зачем к башне? — опять удивился До. — Там же одни только розы! Я их не люблю.

— Мы не к башне идем? — осторожно спросила я.

— Нет, конечно! — он взял ртом листик с куста и задумчиво пожевал.

— Вы же сказали, что проводите меня к башне! — возмутилась я.

— Я сказал, что могу проводить.

— Так проводите! — взмолилась я.

— А ты сама не можешь дойти? — удивился До и с сомнением посмотрел на мои ноги.

— Могу! Но я не знаю куда идти! Я потерялась! — вскричала я. — Я хочу прямо туда! И не могу выйти из этих дурацких кустов, а Томас отвернулся, и уже совсем темно, а они уже, может, собрались уезжать, а я тут так и просижу, а они…

— Прямо туда, — задумчиво проговорила улитка и, подойдя к ближайшим кустам, стала жевать их, выхватывая ветки охапками.

Ну вот. Вся его помощь.

Я села прямо на землю, потому что больше никуда идти не хотела. И раздумывала, через сколько часов или месяцев меня найдут. А До наполовину скрылся в кустарнике и яростно шуршал листьями. Через минуту он сказал:

— Алисия. Прямо сюда.

Ух ты! Он проел лаз!

Я проползла за ним на четвереньках и оказалась на другой дорожке, а башня стала ближе. До прогрызал кусты напротив.

Через пять таких лазов я оказалась на лужайке перед башней.

— Спасибо, До! — сердечно поблагодарила я улитку.

— Пожалуйста, До!.. — ответил он, подождал минуту и улыбнулся по весь рот: — …свидания!

Я рассмеялась его шутке. Он расхохотался.

Я пошла к двери в башне. Вслед мне донеслось медленное:

— И скажи профессору…

Мне пришлось приостановиться, чтобы дослушать. До неторопливо жевал слова:

…что грядку номер один я съел…

Я сделала было два шага, но он, оказывается, еще не договорил:

— Номер четыре съели Соль и Ля… Пусть садит новые!

Их что, всех зовут как ноты?

Я крикнула витой ракушке, почти скрывшейся в дыре в кустарнике:

— Хорошо! Передам!

Потом догадалась:

— Вас семеро?

— Да, — глухо донесся из кустов голос До.

Интересно, обрадуется ли профессор — а так, похоже, улитки звали Алана — этой новости. Наверное, он специально высаживает грядки на корм улиткам. И будет рад их хорошему аппетиту.

Но когда я забралась на самый верх башни — по крутой железной лесенке, бежавшей вдоль круглых стен — я напрочь забыла о поручении До. Потому что увидела их. В той комнате, откуда махал мне рукой Томас, кроме Томаса, профессора и Вивиан гулко топотали, переминаясь с ноги на ногу, несколько — потом я сосчитала, пятеро — лошадей с крыльями. Крылья у них были сложены вдоль спины. И росли из спины. Ну в смысле, вовсе не были приклеенными или бумажными. Они были самые настоящие, из перьев!

— Я могу даже сочинить новое стихотворение! — говорил им старик Алан.

Лошади зафыркали, а одна даже постучала передним копытом по каменной стене. Ну прям как дрессированные!

Напротив лестницы в стене был большой арочный проем, выходивший на крышу. Видимо, через него лошади и зашли сюда.

— Неправда, вовсе не ужасное! — вскричал Алан и пояснил нам: — До сих пор плюются на мое последнее.

И снова повернулся к коням:

— „Вечер“ и „виолончель“ — это отличная рифма! Правда, Томас?

— По — моему, вполне, — сказал Томас.

Лошади зафыркали еще громче.

— Я же говорил тебе, — сказал Алан Томасу, — упрямые, как ослы. Даром что лошади!

Я подобралась поближе к Вивиан, стоявшей в стороне, и прошептала:

— О чем они спорят?

— О стихах, разве не слышишь? — пожала она плечами. И соизволила добавить: — Эти лошади возят только поэтов.

Ничего себе! Впервые встречаю транспорт, отбирающий пассажиров по интеллектуальному признаку!

— Симпатичная леди с Атлантики,

Завязавши ботинки на бантики… — начала я.

Кони покивали. Алан повернулся ко мне:

— Им нравится, когда цитируют стихи. Но поэтом ты от этого не становишься!

Хм. Они что, все стихи на свете знают?

— И всех поэтов! — хмуро заметил Алан.

— Но дорогу показать вы можете? — раздраженно спросил коней Алан.

Те переглянулись друг с другом, потом отрицательно помотали головами.

— Не на Парнас же, — взревел Алан, — на Олимп!

А через пару секунд сказал, видимо, отвечая на их мысли:

— На чем поедем, это уже наши проблемы.

Одна лошадь решительно закивала, другие, спустя мгновения, тоже.

— Ну вот и славно! — сказал Алан. — Отдыхайте, можете попастись в саду. Ваше — все, кроме грядок с табличками.

Да, грядки!

— А мы пока вытащим наш транспорт, — досказал Алан. — Идемте.

Это уже относилось к нам.

— Алан, — сказала я тихо. — Я чуть не забыла. До просил передать…

— Ах он негодник! — прочел мои мысли Алан прежде, чем я высказала их вслух. — Ах они все! Брюхоногие! — рассердился Алан и горько пропел: — Мои помидорчики! Мои „дамские пальчики“!

Я поняла, что улиткам несдобровать — наверное, их ждет серьезный разговор.

Лошадки стали выходить через проем на крышу и взлетать, я не могла оторвать от этого необыкновенного зрелища глаз. Они взлетали так легко, будто ничего не весили, и крылья их раскрывались совершенно бесшумно, как раскрываются тонкие китайский веера.

Когда мы друг за другом спускались по лестнице — Алан с Томасом шли впереди, за ними Вивиан, а я отстала, так как любовалась лошадьми — Томас сказал:

— Что за транспорт, Алан?

Алан молчал, стуча домашними туфлями по железным ступенькам.

— Алан? — повторил Томас.

— Я думаю, — буркнул Алан. — А лимузин точно больше не…

— Не летает, — твердо сказал Томас. — Только не предлагай…

— Почему же? — сказал Алан.

Он‑то услышал окончание мысли Томаса. А мы — нет.

Я вышла на воздух вслед за всеми и спросила Томаса:

— Что „не предлагай“?

— Да? — поддержала меня Вивиан.

Томас вместо ответа откашлялся. Алан посмотрел на него, хмуро сдвинув лохматые седые брови и сказал вызывающе:

— Чего ты кхыкаешь? Отличный транспорт.

— Садовая тележка, — сказал Томас.

— Не принижай! Разве садовая тележка бывает три метра в длину? Разве она летает по воздуху? Еще скажи, что я ее держу, чтобы навоз перевозить!