Далия Трускиновская - Нереал

— Бродяга! — заорал я, протискиваясь к окну. — Бродяга, это я, Брич! Здесь, Бродяга! Здесь!

Бродяга несколько раз открыл и закрыл рот. Он сказал что-то, чего я не понял. Нужно было увеличить громкость. Я перескочил через прилавок и стал искать крутилку у ближайшего окна. Бродяга же тем временем уже не говорил, а орал, размахивая кулаками.

Правда, одет он был более чем странно — в серебряный обтягивающий свитер, с большим черным орлом на груди, до того большим, что его растопыренные лапы, казалось, должны были сомкнуться у Бродяги на спине, а крылья...

— Ого! Крылья зашевелились! Они отделились от свитера и захлопали. Тут же в окне появилась полуголая брюнетка, с ее шеи свисала змея толщиной с мое бедро, не меньше.

Бродяга влез в какую-то загадочную историю, а я крутил все, что подворачивалось, и никак не мог добиться, чтобы зазвучал его голос.

Вдруг по окну полетели какие-то пестрые стрелы и мир, в котором Билл Бродяга нуждался в моей помощи, исчез.

И одновременно меня хорошо треснуло кулаком между лопаток.

— Козел! — услышал я.

— Да у него крыша поехала!

— Люба, Люба, звони в милицию!

— Он же из дурдома сбежал!..

Я развернулся. Похоже, меня собрались линчевать. И кто? Эти жалкие потребители футбола??? Я быстро достал из-за пояса пистолет — и толпа шарахнулась. Тогда я опять перескочил через прилавок и поспешил к лестнице.

Нечего мне с ними связываться... То, что их слишком много, — ерунда. В перестрелке могут пострадать женщины. А женщин сюда сбежалось штук шесть, все в одинаковых халатиках, и две даже вполне привлекательные.

Я пробежал несколько кварталов.

Бегать — хорошо. Но рано или поздно приходится останавливаться и переходить на шаг.

Я подумал, что именно в это время должна вернуться домой Ксения. Я бы мог подстеречь ее в подъезде. Даже если с ней тот, усатый, с ним я живо разберусь. И Ксения достанется мне.

Вдруг особенно резко вспомнилось что-то совсем дикое... Я в одних трусах стоял у окна и курил. Была ночь. Второй час, кажется... Весь день я провел на улице. Чем я занимался? Какие-то неприятности разгребал... Энциклопедия сказок, заграничный секс — кажется, китайский, еще два словаря, англо-русский и русско-английский, еще справочник по огнестрельному оружию... Вместо книг я видел перед глазами цифры. Они появлялись на экране калькулятора, с ними что-то делалось, они росли, и конечная сумма, которую выдал мне глуховатый мужской голос, не лезла уж вовсе ни в какие ворота. Мне предстояло торчать на морозе, пока я эту сумму не отработаю, хотя голос не был уверен, что во время торчания не сопрут еще чего-то ценного...

Курить мне позволялось только на кухне.

Карасевич — сволочь! Козел долбаный!

Главное — не забыть закрыть форточку. А то будет мне утром от Веры Васильевны, сучки мелкой, с прозрачно-розовой шерсткой...

И Лерка. Я же к ней, как к человеку! Мне даже не ласки хотелось, знаю я ее бабью тупую ласку... Мне просто нужно было забыться, хоть на четверть часа. А она... Все не так, думал я, все не так! И придется в конце концов рассказать про эти чертовы энциклопедии... Окно напротив зажглось. Я сосчитал сверху этажи — ну да, окно Ксении! Что же там у них?

Крупный силуэт обозначился — я знал, что это ее муж. Он тоже курил, но не на кухне! Она позволяла ему подымить, не выходя из спальни, в приоткрытое окно. Значит, только что...

Только что они были вместе!

Я был с Леркой, а Ксения — с ним!

Она лежала сейчас где-то там, в глубине комнаты, и они неторопливо переговаривались, я понимал это по движениям его головы и плеч: он то выпускал в щель дым, то поворачивался, чтобы ответить.

Видеть это было невыносимо!

Перед глазами встал мрак! Я не сразу даже понял, что просто зажмурился. И проклятая память распахнула передо мной самую неподходящую страницу — когда мы с Леркой встретили на пляже Ксению и ее мужа. Ксения в изумрудном купальнике шла навстречу...

Не-е-е-ет!!!

Не было ничего!

Не мог я помнить, как опозорился в постели с собственной женой! Во-первых, ни разу в жизни со мной такого не случалось, а во-вторых, у меня и жены-то никакой нет! И не было! И не будет!

Девок на мой век хватит! Тьфу!..

Я отдернул кулак от автомобильного капота. Треснул я по нему во всю дурь — и машина взвыла дурным голосом.

Надо бы угнать какую-нибудь колымагу, подумал я, скрываясь за углом. Несерьезно как-то получается без машины. Вот сегодня я проболтался весь день непонятно где, освоился в городе, но завтра нужно и за дело браться. ЗАДЕЛО!

Нужно побывать в тех местах, где встречаются серьезные люди. Нужно наладить связи. Подзаработать нормальным мужским способом — а не брать из кошелька у тех, которые не Ксения. И отыскать, наконец. Бродягу!

Бродяга наверняка придумает, как нам тут жить дальше.

На ходу я стал думать, как найду Бродягу, помогу ему избавиться от той дуры со змеищей, как мы вместе заварим какое-нибудь крупное дело, хапнем солидный приз и поедем на Гавайи.

Я люблю думать про Гавайи...

Там я буду ногой открывать двери всех кабаков и выбирать себе девок из целой толпы юных и жаждущих меня всей своей упругой плотью, из толпы, готовой срывать с себя одежду от единого моего взгляда.

Ксения!

Не могу я никуда ехать, пока не получу Ксению! Оказалось, уже стемнело.

И не имеет смысла ждать ее в подъезде — она давно уже дома. С мужем, будь он неладен! А я? Где же я? Ночь...

Вообще-то ночью нужно где-то лежать и спать. Женщина!

Я должен просто найти подходящую женщину! Хорошо бы с такими же ногами, как у той, вчерашней, которая не Ксения.

Это — ужин и завтрак. И прекрасное настроение утром.

Мимо прошли две — очень торопились.

— ... нагорит от Ашота! — услышал я, и они проскочили.

Я развернулся и пошел следом. Сзади обе были вполне... Если какой-то черномазый Ашот вздумает качать права, я его живо успокою. И уйду с одной из них. Она же где-то живет, где-то спит... и ест... мясо!..

На проспект они выскочили уже бегом. И сразу же к ним из машины высунулся смуглый губастый парень. Они наклонились, прямо залезли головами в эту самую иномарку. У обеих были круглые попки...

Тьфу! Слишком жирные.

Не то, не то...

Я пошел по проспекту, удивляясь — с чего бы вдруг в такое время тут собралось столько уродин? Обыкновенных, накрашенных, но за версту видно — потасканных уродин. Если их отмыть — будут серые лица и тусклые маленькие глаза. И груди у них вислые. Как будто три поколения голодных солдат мяло эти жалкие груди.

Похоже, они предлагали себя мужчинам — да только кто же на это польстится?

Однако машины останавливались, уродин подзывали. Я неторопливо шел, очень удивляясь тому, что эти женщины не смотрели на меня. Очевидно, они уже издали видели, что денег у меня вовсе нет. Да и я видел, что у них тоже денег нет. Хотя бы потому, что они подпирали стены и прохаживались без сумочек, будто на минутку из дому выскочили. Кто же на минутку с собой деньги берет?