Моррис Уильям - Лес за пределами мира

— Разве ты не видишь, что в зале помимо нас есть кто-то еще?

— Да, — отвечала она, — я вижу юношу, стоящего на коленях; позволим ему приблизиться и рассказать о себе.

Уолтер встал, приблизился и остановился, смущенный и сконфуженный, глядя на сидевших перед ним и восхищаясь красотой женщины. Что касается молодого человека, то он был худ, черноволос, с правильными чертами лица, но Уолтер мало обратил на него внимания и не воспринял его, как обладающего властью.

Женщина, кроме того, что ей было уже сказано, не произнесла ни слова; зато молодой человек сказал:

— Почему ты снова не становишься на колени, как сделал это прежде?

Уолтер уже собирался ответить дерзостью, но женщина воспрепятствовала ему в этом, сказав:

— Нет, мой друг, это не имеет значения, стоит он на коленях или нет; но пусть он скажет, если захочет, что ему нужно от меня, и зачем он здесь.

Тогда Уолтер отвечал, и ответ его продиктовали ему гнев и стыд, которые он испытывал:

— Леди, случилось так, что я оказался в этой земле, и пришел в твой дом, как я полагаю, но если я нежеланный гость, я могу уйти тотчас же, и сам найду путь из твоей страны, если ты хочешь, чтобы я покинул ее, а также твой дом.

Услышав это, женщина повернулась и в упор взглянула на него, и когда глаза их встретились, он ощутил укол в сердце, одновременно страха и желания. Она обратилась к нему, холодно, но без тени гнева, и вообще без какого-либо чувства:

— Чужеземец, — произнесла она, — не по моей воле пришел ты сюда, но ты можешь оставаться здесь некоторое время, если захочешь; но ты должен знать, что на эту землю не распространяется королевский суд. Здесь есть, к твоему сведению, те, кто служит мне (и таких не единицы), о которых тебе лучше ничего не знать. Из других моих слуг есть двое, которых ты увидишь; один из них покажется тебе странным существом, которое может испугать тебя или покажется тебе злым, но он служит мне по доброй воле и охраняет меня; другая — женщина, рабыня, от которой мало пользы, кроме той, что она исполняет для меня всю женскую работу, и никто другой не имеет права приказывать ей. Впрочем, что мне до того, что я говорю тебе, или до того, что ты скажешь мне? Я не гоню тебя прочь; но если твое пребывание здесь покажется тебе скучным, не требуй от меня развлечений, а просто уходи. Наш разговор слишком длинен, и ты видишь, что я и сын короля желали бы остаться наедине. Ты тоже королевский сын?

— Нет, леди, — отвечал Уолтер, — я всего лишь сын торговца.

— Это не имеет значения, — сказала она, — выбери себе одну из комнат.

Она снова повернулась к сидевшему рядом с ней молодому человеку и стала рассказывать ему о пении птиц ранним утром у нее под окнами, о том, как она купалась в тот день в лесном озере, когда была разгорячена охотой, и о многом прочем, так, словно кроме нее и королевского сына в зале никого не было.

Уолтер вышел, испытывая горькое чувство, словно бедняк, которому указали на дверь в доме богатого родственника; он сказал себе, что эта женщина заслуживает ненависти и не заслуживает любви, и что она не в силах соблазнить его, не смотря на всю свою привлекательность.

Никого больше не встретил он в доме кроме них; он нашел прекрасно приготовленное мясо и вино на изысканно сервированном столе, а после них — должным образом постланную кровать и все, что могло ему понадобиться; но ни один сын, ни одна дочь Адама не прислуживали ему, не приветствовали его и не рассказали, как вести себя в доме. Тем не менее, он насытился и утолил жажду, решив отложить мысли о прочем до утра, тем более, что он надеялся увидеть повстречавшуюся ему девушку на следующий день, от восхода солнца до его заката.

Он проснулся рано, но никто не приветствовал его пробуждение, не было слышно голосов слуг, снующих по прекрасному дому; поэтому он, быстро поднявшись, вышел и побрел среди деревьев, пока не вышел к ручью; здесь он умылся, стряхнув с себя остатки ночного сна, прилег под дерево, и некоторое время оставался в таком положении, затем поднялся и вернулся в дом, в надежде встретить девушку-служанку, по которой уже успел соскучиться.

Следует сказать, что на расстоянии приблизительно в половину полета стрелы от дома по эту сторону (т. е. к северу от него) находилась небольшая ореховая рощица, окруженная деревьями других видов, отличных от дубов и каштанов, которые постоянно встречались ему ранее по пути; здесь росли в основном березы, рябины и молодые ясени, и между ними невысокий кустарник; и как только он достиг края ее, то увидел хозяйку и королевского сына, прогуливавшимися рука об руку и казавшимися полными любви друг к другу.

Он счел для себя невозможным отступить обратно под защиту деревьев, а потому прямо направился к дому, пройдя мимо них. Королевский сын нахмурился, когда он проходил мимо, но на лице хозяйки мелькнуло нечто похожее на улыбку, несмотря на то, что она, казалось, обратила на него не больше внимания, чем на деревья позади него. Она была настолько горда и пренебрежительна по отношению к нему накануне вечером, что он не придал этой улыбке ровно никакого значения. Они пошли в обход ореховой рощицы, он не знал, как ему поступить, и скосил глаза им вослед, не в силах противостоять красоте хозяйки. Внезапно он осознал, что здесь присутствует кто-то еще; он был скрыт ветвями орешника, и стоял там, — может быть, маленький злобный карлик, а может быть, кто-то другой; этот кто-то был почти не одет, на желто-каштановых волосах была повязка, а на кожаном ремне — уродливый обоюдоострый нож; он показался на мгновение, взглянул на Уолтера и усмехнулся, и нельзя было сказать по его ухмылке, знает он Уолтера или нет, да и Уолтер не мог сказать, тот ли это карлик, которого он видел прежде, или кто другой; существо бросилось на землю и поползло в высокой траве с ловкостью змеи, следуя за хозяйкой и ее возлюбленным; и, стоило ему скрыться, Уолтер, ощутив прилив ненависти, подумал, что существо это напоминает хорька или что-то подобное. Оно подкралось совершенно незаметно, и так же бесшумно скрылось. Уолтер некоторое время стоял и смотрел в ту сторону, где оно исчезло, а потом прилег на краю рощицы, откуда мог видеть дом и всех выходящих из него; ибо надеялся, что, может быть, девушка-служанка придет к нему, обмолвиться двумя-тремя словами и утешить его. Но час проходил за часом, а она все не приходила; он продолжал лежать, думать о девушке, о ее доброте и мудрости, пока на глаза у него не навернулись слезы, так не хватало ему ее присутствия. Затем он поднялся, прошел к крыльцу и сел там, в весьма удрученном состоянии.

Но едва лишь он присел, как вернулась хозяйка, под руку с королевским сыном; они проследовали к двери, и она прошла мимо него так близко, что аромат ее одежд наполнил воздух вокруг него, и края ее платья слегка коснулись его, и он не мог не заметить, что оно находится в некотором расстройстве, и она придерживает его правою рукою (левая рука была в руке королевского сына) у себя на груди, придерживая расходящуюся ткань, а на правом плече пышное одеяние несколько сбито. Когда они проходили мимо, сын короля нахмурился, еще более неприязненно, чем прежде, но не произнес ни слова; хозяйка также ничего не сказала.