Серж Неграш - Талисман

— Что тебе надо? Как ты вообще посмела переступить порог моего дома?!

Мягко говоря, не самый теплый прием отнюдь не смутил Ликенион.

— Эльбер, ты меня ненавидишь? — произнесла она, заламывая руки. — Но выслушай, во имя богов! Я умоляю тебя о прощении. Ты же пострадал из-за меня! Во дворце я не могла сказать тебе это прямо, мне приходилось придерживаться приличий, но теперь… — она вдруг молниеносно опустилась на пол, глядя на англичанина снизу вверх. — Не держи на меня зла!

Белый Воин и охнуть не успел, как Ликенион уже цепко обхватила его ноги. В ее глазах дрожали слезы! Ника лишь в недоумении приподняла брови. Может, Эльбер и был неплохим актером, она в этом не разбиралась, но если бы женщинам позволяли появляться на сцене, Ликенион точно превзошла бы кого угодно, в том числе и его, в умении разыгрывать драматические роли. Трибуны просто выли бы от восторга.

Эльбер кое-как выпутался, освободившись от ее мертвой хватки, поднял Ликенион, взяв за плечи, и встряхнул. Похоже, ее игра его не впечатлила. Ника с трудом сохраняла серьезность, едва удерживаясь от саркастического смешка.

— Катись отсюда, — прорычал он, — я что, по-твоему, идиот? Давай-давай, шевелись, пока я тебе не врезал!

— Меня и раньше били, — смиренно вздохнула Ликенион, — это было так сладко! Ну да ладно, ладно. Мы еще помиримся. Ника, я, пожалуй, поеду домой. Была рада нашему знакомству. До встречи!

— Почему ты ее сразу не выставила? — возмутился англичанин, стоило Ликенион удалиться.

— Мы с ней очень мило пообщались. Отныне Ликенион будет тебя преследовать в расчете на свой кусок богатств Элментейта! Она не отступится, пока не узнает, что там ничего нет, кроме руин. И не только она. Погоди, тот же Ишум предложит тебе все что угодно, вплоть до своей пылкой любви.

— О нет, — хватаясь за голову, простонал Эльбер.

— О да, — передразнила его Ника. — Ты, считай, важная птица. С того момента, как все эти стервятники купились на мой маленький обман, мы с тобой для них бесценны.

— Я этого не вынесу, — растерянно произнес он, оценив масштабы собственной популярности и последствия, к которым таковая вела.

— Ну что ты, милый. Еще как вынесешь. Ты же всегда любил быть в центре внимания, вот и пользуйся моментом. Целая вереница женщин у твоего порога — представь, какая честь и сколько удовольствия! Ладно, шучу. Хватит болтать, давай одевайся, пришла пора тебе посетить Колизей. Ведь для начала ты все-таки доведешь до ума свою затею с постановкой драмы об Элгоне, да?..

Долго уговаривать Эльбера ей не пришлось. До сих пор он, правда, даже просто приближался к стенам Колизея с невероятным трепетом, не решаясь войти внутрь, но сейчас…

Ника вместе с ним взошла на пустую трибуну.

Англичанин стоял, жадно впитывая запах огромного театра. Его ноздри трепетали, глаза сияли. Он прикоснулся рукой к отполированному дереву ближайшей скамьи и судорожно, счастливо вздохнул. Потом быстро сбежал по крутым ступеням на арену, поднял горсть песка и пропустил его между пальцев. Он был, кажется, готов поцеловать этот песок, эту землю.

В последний раз Ника видела его в состоянии такого возбуждения, радости и какого-то близкого к религиозному экстазу во дворце Элгона, в Элментейте.

Она встала с ним рядом.

— Я так… так боялся, что уже никогда не вернусь сюда, — прошептал Эльбер, — что не смогу играть. Колизей… Я всю жизнь стремился сюда. Посмотри, как здесь красиво. Ох, Ника, если можно, оставь меня ненадолго одного. Я должен привыкнуть…

— Да, Муонг, — она погладила его по плечу. — Конечно.

Еще бы: он испытывал примерно те же чувства, которые обуревают человека на первом свидании с любимой женщиной, когда все происходящее слишком интимно для посторонних глаз. К тому же у Ники была собственная цель посещения Колизея, помимо того, чтобы разделять восторги Эльбера. Она поспешно спустилась вниз в поисках Кейулани и довольно скоро нашла ту хлопочущей возле очередной жертвы недавней схватки.

— Кей? — окликнула ее Ника. В тишине под каменными сводами мрачного сырого подземелья голос прозвучал непривычно гулко.

Старуха повернулась к ней, молча, выжидающе, настороженно. И вдруг, чуть помедлив, сама шагнула к Нике.

— Скажи Таймацу, что я заметила Хэйдзи и его братьев, людей с островов, — скороговоркой произнесла она. — За мной следят, зная, что я связана с Призраком. Он в опасности. И берегись Ликенион. Она одержимая. Она хочет использовать и затем уничтожить тебя. Будь осторожна, рыжая.

— Благодарю за совет, — искренне отозвалась Ника. — Я постараюсь защитить Таймацу и за себя постоять тоже сумею. И, Глария… Он здесь…

Несколько мгновений две женщины пристально смотрели друг на друга.

— Глария мертва, — донеслось затем до слуха Ники. — Прощай.

Кей снова склонилась над раненым, словно утратив всякий интерес к рыжеволосой воительнице. Ника из-за ее плеча увидела серое, искаженное страданием лицо мужчины, похоже, потерявшего слишком много крови.

— Я останусь с ним, пока ты поднимешься к трибунам, — твердо произнесла она. — Я знаю, ты хочешь этого. И я тоже умею ухаживать за ранеными. Я поставила на ноги Эльбера, когда его порвал леопард, — она мысленно попросила прощения за свою ложь у Нганги, знахаря племени, за то, что не упомянула о нем. — Иди. Гладиатор не умрет до твоего возвращения — я не допущу этого.

…Кей скоро вернулась, сменив Нику на ее добровольном посту и не сказав ни единого слова.

Воительница, как ни старалась, не сумела прочитать на ее испещренном морщинами лице никаких эмоций. А может, в подземельях Колизея было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Но когда она уже стояла возле самого выхода, то услышала по-прежнему тихое:

— Спасибо.

Ника не сумела найти Таймацу до позднего вечера; она напрасно бродила по особняку и саду, тщетно призывая островитянина. Призрак вел себя как по-настоящему бесплотное создание. И она позволила себе надежду на то, что он, почуяв грозящую опасность, успел покинуть Рим. Это было бы самым лучшим выходом. Осенняя Луна проницателен, осторожен и умен, он много лет счастливо избегал встречи со своими преследователями, наверное, и в этот раз поступил как обычно, в последний миг обведя их вокруг пальца. Что ж, они с Эльбером привлекли к себе слишком много внимания, в такой ситуации Призраку непросто скрываться…

Ника искренне желала островитянину удачи. Девушка успела привязаться к нему и по-своему любила как преданного, надежного, мудрого друга, с какими нечасто сводила ее судьба. Если его уже нет в Риме, как жаль, что она толком не успела поблагодарить его! Впрочем, долго терзаться по этому поводу ей не пришлось, ибо сразу после заката Ликенион вновь постучала в ее дверь. На сей раз она не стала настаивать на свидании с Эльбером, вероятно, сочтя возможным дать ему передышку и не форсировать события во вред себе же самой. Зато обратилась к Нике: