Иван Тропов - Шаг во тьму. Дилогия

И еще — голод. Дикий, зверский голод.

Быстро одевшись, я спустился в столовую. В дверях замешкался — что‑то непривычное было здесь сейчас.

Не сразу я сообразил, что это шторы. Тяжелые шторы были раздвинуты, на столовой лежал прозрачно‑голубоватый отпечаток раннего утра. Камин не горел, не горели свечи. Только утренний свет, такой непривычный здесь.

Диана сидела за своим концом стола, пластиковой вилкой и ножом пытаясь резать мясо так, как она привыкла золотыми. Конечно, у нее не получалось. На лице застыло удивленно‑недоверчивое выражение, но как‑то же это возможно, раз кто‑то делает такие вилки и ножи?

— Доброе утро, мой господин, — начала она не глядя на меня, потом подняла глаза и улыбнулась своей обычной улыбкой, где сквозь подчеркнутую вежливость просвечивала незлая шпилька.

Отложила вилку и нож, поднялась и сделала книксен.

Снова присела. Наклонив голову, следила за мной.

На моем конце стола лежала одна из пластиковых мисочек. Аккуратным веером разложенные кусочки колбасы, ветчины и рыбы, несколько стручков фасоли, горсточка грибов, пара пирожков…

И каким‑то странным образом это складывалось с тем, что я так хорошо выспался. Какая‑то мысль заворочалась в голове…

— Может быть, мой господин будет так добр, принесет мне вилку и нож?

Я принес ей приборы, серебряную тарелку и стакан воды.

Постоял возле нее, пытаясь вернуть мысль, так и не родившуюся.

Платье Диана сменила на простое — если сравнивать с тем, что на ней было ночью. Я его уже видел: тонкий, но плотный красный шелк. Прическа была прежняя — бутон из переплетенных локонов, такой же неестественно аккуратный, как и вчера вечером. Будто и не ложилась.

Пока она медленно резала мясо на маленькие кусочки, я проглотил все, что она оставила мне, успел сбегать к «козленку» за банкой тунца с галетами. И все равно я покончил с едой первым.

Еле дождался, пока она доела.

— Может быть, вина? — улыбнулась Диана, подняв опустевший стакан.

— Может быть. Но не сейчас. — Я поднялся и пересел на стул в середине стола. — Сейчас это. — Я коснулся пальцем лба.

— Не слишком близко? Это не то, к чему вы привыкли…

— Не слишком. Начинайте.

Она покачала головой, что‑то в моих словах ей не понравилось… и тут же налетел ледяной шторм — вовсе не лавандовый. Что‑то чужое, непривычное было здесь — с запахом холодной грязи и прелой листвы в лесу у мертвого поселка…

Финты были непривычные, я всего раз отражал их, но тогда та чертова сука была дальше от меня, куда дальше…

Пару раз я хотел оттолкнуться от стола, вместе со стулом отодвинуться от нее — хотя бы на шаг, хотя бы чуть.

Но я этого не сделал. Удержался.

А потом, в агонии ледяных ударов, когда запутался и затрещал по швам, вдруг почувствовал, как сквозь ледяную сырость прелых листьев проступает лавандовый привкус.

Финты сваливались в знакомую колею. Уже больше похожи не на наскоки Ники, а на привычные приемы самой Дианы. Она выдыхалась.

Я держался, пока она сама не сдалась.

Когда открыл глаза, часы показывали — на это ушло семнадцать минут.

Я вдруг почувствовал, что весь взмок. Посмотрел на Диану. Ей это тоже далось непросто — щеки и лоб залил жаркий румянец.

Я взглянул ей в глаза и улыбнулся. Она попыталась отразить мою улыбку своей, но затем опустила глаза и рассмеялась, сдаваясь.

Минуту мы молчали, приходя в себя.

— Странно… — наконец сказала она.

— Что?

— Конечно, я не совсем умело подражала ей, тут прежде всего мне самой нужно потренироваться, чтобы как следует пользоваться чужими приемами, но все же, все же… — Она покачала головой. — Мне казалось, есть предел в умении сопротивляться. Предел, выше которого не подняться тем, кто сам не владеет даром…

— На паучиху я непохож.

— Нет‑нет, я не об этом. Но… — Она подняла на меня глаза. — Влад, а со скольких лет вы начали… мм… — она покрутила в воздухе пальцами, выуживая что‑то невидимое, — общаться с такими, как мы? Когда был первый раз?

— Самый первый?.. — прищурился я.

Это‑то она знает. Она выдавливала из меня память об этом, чтобы тут же окунуть меня в это с головой, как топят котят в ванне.

— Прошу прощения. Я не хотела тревожить… этого. — Диана провела пальцем по краю стакана. — Нет, первый раз, когда вы пошли на это по своему желанию, были готовы и пытались сопротивляться, сколько лет вам было?

— Зачем вам?

Диана улыбнулась. Мне показалось, чуточку раздраженно или даже зло.

— Вы что, боитесь меня, Влад?

— Двенадцать и было… — пробормотал я. — Почти сразу после того… — Я пожал плечами. Не хотелось мне вспоминать обо всем, что было слишком близко к самому первому разу. — Оно мне снилось. Старик сказал, клин клином вышибают.

— Старик?

— Так зачем вам? Какая разница, сколько лет мне было?

— Из вас мог бы получиться отменный партнер для… — Диана вновь пошевелила пальцами в воздухе, — мм… фехтования. — Она помолчала. — Вы знаете, Влад, я всегда относилась к этому дару как к чему‑то достаточному само по себе. И довольно грубому, как драка, сумбурная толкотня, где царапаются и рвут волосы, последний довод глупцов… И вдруг оказывается, что это может быть тонким искусством. Не грязное убийство, но поединок… Пожалуй, в этом даже есть своя красота… Мне даже жаль, что я не замечала этого раньше. Не пыталась развивать в себе это искусство… Раньше мне казалось: что дано, то и дано. Но теперь я вдруг чувствую себя пристыженной неумехой. — Диана улыбнулась, и в ее лице было что‑то новое, не виденное мной раньше. Так проступало ее смущение? Настоящее смущение? — Возможно, с таким, как вы, способным сопротивляться не только грубому давлению, но и уколам хитрым, в обход… Возможно, я и сама могла бы многому научиться? Пытаясь обыграть вас, обретала бы тонкость вместе с вами… — Она уже смотрела не на меня, а куда‑то сквозь. Коснулась пальцем ямочки на подбородке. — Возможно, Ника так сильна именно потому, что постоянно использует свой дар, а не ограничивается необходимым? И не столько сильна она, сколько искусна? — Она посмотрела на меня.

— Не понимаю. Как можно спарринговать с прирученным слугой? Он же как марионетка, не может оказать хозяйке ни малейшего сопротивления… Все равно что играть в салочки с белкой, после того как ее переехал грузовик.

— А кто говорит про раздавленного?

— Но… — Я потер висок. Или я её неправильно понял, или… — Но если он не раздавленный…

— И более того: бывший охотник… — подсказала Диана с улыбкой.

— Но…

— Вас что‑то смущает, Влад?

— Разве бывают такие, кто идет в слуги добровольно…

— Еще как бывают. Нам есть что предложить взамен. Вечная молодость, например.

— За жизни мальчишек.