Марина Ли - Школа Добра

– Очень симпатичный, – искренне заверила я, чем вызвала у него веселый смех.

Может, оно и к лучшему. По крайней мере, не будем мелькать перед голодными глазами местных любительниц засмотреться на чужого мужа. А следом за этой немного успокаивающей мыслью пришла другая:

– И как же теперь? – я вцепилась двумя руками в Алекса и прижалась к его груди. – Я теперь что же, буду здесь одна? Без тебя?

И снова захотелось плакать.

– Солнышко, но я бы в любом случае не находился при Школе все время. У меня были другие планы на будущее, но и владыка приграничных земель не самый плохой вариант.

Он забавно приподнял брови, произнося свой новый титул, и я, не выдержав, рассмеялась.

– А кто тогда я? Владычица?

Вот смеху! Юлка Волчок – владычица пограничья!

– Владычица, – серьезно кивнул Алекс. – Моего сердца.

– А если серьезно? – спросила я, изрядно смутившись и спрятав глаза.

– А если серьезно, то тяжело будет только первое время, пока все устроится. Довольно сложно будет построить границу. Там же ведь нет ничего... Но тут я надеюсь на твои божественные связи, – Алекс мне подмигнул и поцеловал в нос. – Ну и, конечно же, скандал...

– Какой скандал? – пискнула я испуганно. – Зачем скандал? Опять?

Александр пожал плечами, а потом с хитрым видом достал из секретера свиток, перевитый синей ленточкой:

– Подожди, я тебе сейчас зачитаю... Ага. "Постановление. Светлый трон, равно как и Темная корона обязуются снабжать новую границу всеми необходимыми средствами и ресурсами. А также им вменяется в обязанность назначить Стражам пограничья достойное жалованье, выплачиваемое ежемесячно от сего дня и до окончания их службы".

Снова подмигнул мне и добавил:

– Вот увидишь, они еще обязательно переругаются из-за того, кто кому и сколько должен платить.

И оказался неправ. Оба двора, как светлый, так и темный, казалось, вообще не обратили внимания на тот факт, что границу между мирами больше не охраняют призрачные демоны.

Скандал грянул с другой стороны и ударил исключительно по Вельзевулу Аззариэлевичу.

Это случилось примерно через неделю после того, как Алекс уехал в свой первый рейд в пограничье. Само собой, я вся извелась и расплакалась не один раз, собирая его в дорогу.

– Ты меня, как на войну провожаешь, Юлка! Прекрати реветь немедленно! – ворчал он, но по лицу было видно, что ему приятны мои волнения и тревоги. – Я приеду через месяц. Увидишь! Ты даже двоек нахватать не успеешь.

Нахал, как будто у меня были когда-нибудь двойки.

А затем пришло сообщение из эфората о том, что расследование смерти девицы Ифигении Сафской подошло к концу. И директору Ясневскому предлагалось ознакомиться с некоторыми бумагами, найденными на квартире упомянутой девицы, а также с выводами, к которым пришел главный эфор столицы в связи с этим делом.

Вельзевул Аззариэлевич бумаги изучил, с выводами ознакомился сам, не посчитав должным ознакомить с ними публику в лице любопытствующей меня.

– Муню на ночь одолжишь? – спросил он неожиданно хмуро и тоскливо.

И я поняла, что в деле каким-то образом замешана моя дрожащая свекровь, чтоб ей провалиться, в чем я этой же упомянутой ночью и убедилась. Неспокойная выдалась ночка, грустная, пьяная и музыкальная, по крайней мере, у меня с Авроркой. Мы с ней закрылись в моей осиротевшей без Алекса комнате и пили вишневку, а через открытое по случаю неожиданного бабьего лета окно доносился увеличенный магическим образом голос:

– Вот ты, вот я –

В прошлом дружная семья.

Все, что было, вдруг уплыло –

Вот и вся история .

После первого исполнения песни народ высыпал во Школьный двор, ожидая явления директора Ясневского или, на худой конец, ночного коменданта. Но ни того, ни другого видно не было. У флагштока на минуту появился капитан да Ханкар, вздохнул тяжело, посмотрел на звездное небо и, сопровождаемый припевом из пельменного хора, вернулся к себе, даже не велев рекрутам разойтись по казармам.

А над Школой Добра до утра звучало рвущее мою душу на части:

– Ты пойдешь налево,

А может быть, пойдешь направо.

Ты ведь королева,

Ты имеешь право

На любой ход.

Дней десять школьники и школьницы сплетничали только на одну тему: что это было и кто виноват. А потом все забылось, и потекла спокойная студенческая жизнь, насколько она может быть спокойной, конечно.

Алекс неделями пропадал в пограничье, взяв на себя все обязанности по общей работе на время нашего доучивания и окончательного взросления. До которого, как показала ночь Разделения миров, лично мне - как пешком до луны.

История одной объяснительной, написанной Юлианой Волчок по факту нарушения правил проживания в общежитии

Празднование Разделения миров для меня началось с обидных слез, потому что еще накануне вечером Алекс заявил, что этот праздник мне придется отмечать без него, потому что, видите ли, в такую опасную для пограничья ночь хотя бы один Страж должен находиться в гарнизоне.

– Тогда я приеду к тебе! – предложила я, все еще не веря, что останусь в одиночестве в ночь вселенского потопа в Школе Добра и всеобщей радости в обоих из миров.

– Юл, – Алекс хмурился на меня из зеркала. – Ну, не дуйся! Мы же тысячу раз уже говорили об этом. Здесь ничего не готово. Здесь холодно. В конце концов, здесь сейчас просто опасно.

– Между прочим, это и моя работа тоже, – попробовала зайти с другой стороны я.

– Не сочиняй! – отрезал муж и раздраженно дернул бровью, а потом поспешил добавить ласковым голосом:

– Солнышко! У нас будут сотни праздников, успеем еще напраздноваться.

Но поздно. Я обиделась. Простились холодно, и я, конечно, полночи уснуть не могла, вертелась и злилась на всех на свете и на себя в том числе.

А утром мною единолично было принято решение: несмотря на категорический запрет мужа – на запрет дирекции уже давно никто не обращал внимания – в обязательном порядке принять участие в водяной войне.

Сандро помешал мне на первом курсе.

Мое физическое отсутствие в Школе во время праздника – на втором.

И уж запрет темнейшества, на которое я вообще обиделась, не остановит меня на третьем.

В самый разгар веселья, когда мы мокрые и запыхавшиеся удирали из ботанического крыла, неразумно прихватив с собой орудие преступления в виде пустого ядовито-розового ведра, в коридоре, хмурый и бледный, появился Евпсихий Гадович.

– Капец! – простонала Аврорка. – Опять отработку назначит.

Меня же искренне волновало совсем другое. Во-первых, было стыдно перед домовым. А во-вторых, становилось тоскливо от мысли, что Алексу теперь точно доложат о моем участии в празднике.