Антон Карелин - Книга Холмов

За бортом броневагона царило нечто невообразимое.

Лисы прижались друг к другу спинами и с ужасом наблюдали. Мглистые стены светлели прорехами, да и тень не материя, присмотрись — и увидишь сквозь нее, особенно когда слабый свет озарил стены изнутри.

Искаженные деформацией морды, копыта, рога, клыки, носы, языки, выпученные глаза. Животная масса билась о сдерживающие стены, сумрак ходил ходуном, серая материя пульсировала, волны тонкой дымки плескались в воздухе. Все было в движении, все взаимосвязано, вибрации передавались волнами, мир танцевал, искаженный судорожной дрожью.

Лисы знали, что будет, если они прорвутся сюда. Вал мглы не причинит серьезного вреда материальным телам. Как приливная волна, разбившись о стоящих, отхлынет обратно, чтобы нахлынуть снова. Но столь мощная волна раскидает их в стороны, разорвет связь с Винсентом, а оторванные быстро всплывут из мира теней на поверхность, и окажутся в уже в настоящих — беснующихся жерновах.

— Смотрите!

Ричард указывал наверх.

В сером небе беспорядочно кружились тысячи птиц. Они вились над последней защитой Лисов, ждали момента, когда стены броневагона падут, чтобы рухнуть небом на обреченные головы. Но теперь… Прямо в центре птицеворота возникла гигантская крылатая тень.

Она брезжила в вихрях сумрака зловещей белизной. Разводя крылья, птица словно смиряла движение вокруг — ровными волнами от нее расходился порядок , птицы выстраивались в единое полотно, зависая с распахнутыми крыльями. Сумрак разгладился, поддавшись эманации, идущей от нее, дымные вихри смело разошедшейся волной силы.

Это завораживало, огромный распахнутый силуэт — и расходящиеся от него ровные армады зависших в воздухе птиц. Словно замедленный момент, пойманный сачком времени.

— Хранитель, — прошептал Кел. — Наконец-то она пришла.

— Мы… можем возвращаться? — спросил слабеющий Винсент.

— Нет!! — в один голос воскликнули остальные трое.

Взгляд серого мага был одновременно дико усталый и непонимающий.

— Неизвестно, — прошептала Алейна, глядя на огромную белую сову, вокруг которой круг за кругом упорядочивалось пространство, — кто страшнее.

Анна очнулась от грохота, который перекатывался вокруг, и у нее в желудке тоже. Было жарко и темно, мелкие вещи подпрыгивали от тряски и стучали по полу, стены скрипели, сотни ударов — слабых, сильных и пугающе-сильных — сыпались на броневагон со всех сторон.

— Что… такое? — выдавило пересохшее горло.

— Хана.

Дмитриус стоял рядом с Анной, но даже так, она едва слышала, что говорит Стальной.

— Что?..

— Низверг поднял толпы зверей. Они как бешеные к нам рвутся.

— Зачем?.. — спросонья и почти без сил, Анна соображала исключительно плохо.

— На рога насадить. Копытами растоптать. Разорвать в клочья, — обстоятельно отвечал Стальной. Усмехаться он не мог, так как не обладал легкими, которые для этого жизненно необходимы. Но научился имитировать хмыканье голосом, поэтому в конце добавил:

— Гым-гым.

— Разве они могут… пробить окованный сруб? С железной-то рамой?

Пол содрогнулся, кто-то крупный, кабан или может лось, врезался в стену, насадив себя на шипы. Судя по истошному визгу, кабан.

— Обычные звери не могут. Холмовые выростки — могут.

Анна вспомнила огромного лося в тумане, который перешагнул Повитуху у них на глазах. Речушка небольшая, да и шагнул он в самом узком месте, всего-то метра три. Один шаг, три метра. Сначала из густого белого марева выдвинулось, царственно выплыло дерево, голое, с короткими толстыми ветвями, только это было не дерево, а его рога. Шкура как кора вековых деревьев. Древонос , нарекли его холмичи.

Анна вспомнила, как в жаркий полдень наткнулась на громадного черного медведя, покрытого длинными иглами, словно дикобраз. Он был сытый и сонный, вывернул самый большой куст черевицы и лениво лизал белый корень. Обычного зверя пара капель утянут в беспробудный сон, за которым придет коварная смерть: алые нити вплетутся в тело несчастного и вытянут из него всю кровь. А этот гигант лизал белый корень и жмурился, довольный. Увидев Анну, застывшую на месте от изумления и страха, он даже не шевельнулся, только издал фырчащий рев, в котором звучало: «Смотри, как мне хорошо!» Позже Анна узнала, что этот выросток страшен, он часто бывает в ярости — или в веселье — и в обоих случаях не щадит никого, кто попадется под руки. Лисам повезло застать его в ленивом настроении, единственном, когда он безопасен. Дикоброзд , звали его.

Много странных существ, порой единственных в своем роде, одиноких гигантов, появлялись на свет и обитали в пронизанных тысячелетней магией Холмах. И кто знает, сколько выростков, одержимые Зовом, пробивались сейчас к стенам броневагона, чтобы сокрушить их.

— Они друг другу сильно мешают, — проронил Стальной, прислушиваясь к грохоту, визгу, рычанию, ударам и прочей вакханалии, творящейся вокруг.

Ходячий доспех видел плохо и недалеко, зато звук чувствовал на сотню метров во все стороны и, если постарается, мог услышать каждый отдельный звук. Вибрации стали его картиной мира, и слух Дмитриуса частенько оказывался прозорливее глаз остальных.

— Так что мы не сразу скопытимся. Сначала слабые помрут. Побьют себя о кромсатели и серпы, потопчут друг друга. Вот тогда сильные, кто останется, без помех за нас примутся. Еще не меньше полпальца ждать. Если сруб выдержит.

— Ох… У тебя нет воды?

— Даже если бы была, какой смысл, гым-гым? Уж до смерти-то дотерпи.

— Даже если через полпальца умрешь, — прошелестела Анна, — сейчас от этого пить меньше не хочется. Ты просто забыл, что значит жажда, железяка.

Дмитриус не отреагировал на издевку, сказанную измученной, израненной подругой. Конечно, она была дико зла. Хотя бы от бессилия хоть как-то повлиять на свою судьбу.

— А где наши? — спросила Анна, заставив злобу уняться.

— Ушли в тень. Пытались и нас забрать, но не судьба.

У черноволосой немного отлегло от сердца. Пусть и не все, но Лисы выцарапали себе еще один день. Избежали еще одной смертельной ловушки судьбы, и будут дальше мчаться по своему извилистому пути. Да и Дмитриус скорее всего выживет, не так-то просто его уничтожить.

Опустошение в груди хоть частично сменилось теплом, хотя все равно было горько. Они столько пережили за последние месяцы, из таких историй выбирались! Но выбирались не все. На равнине Мэннивея, над полноводной Тепрой стоит высокий, покрытый лесом утес — Ветряная гора. С голой вершины открывается потрясающий вид, Лисы обнаружили его случайно, когда прятались от погони и забрались наверх по крутому склону сквозь густой, непроходимый лес. Но встав наверху лагерем, влюбились в это место, оно стало их тайным убежищем. Там ханта хоронила своих мертвых, и три могилы одиноко стояли наверху, обдуваемые ветрами. Теперь их станет четыре.