Ричард Байерс - Нежить

Скользнув в сторону, он подставил ей подножку, и, когда она наклонилась вперед, ударил её одной рукой по почкам. Практически одновременно он попытался ребром второй ладони нанести ей удар по тыльной стороне шеи.

Перенеся вес на переднюю ногу, она восстановила равновесие, но выпрямиться не успела. Учитывая, в какой позе она стояла, она не должна была заметить, каким образом он собирается нанести ей следующий удар, не говоря уже о том, чтобы его парировать. Но, когда он атаковал её, Таммит, изогнувшись в талии, схватила Маларка за запястье и впилась клыками в тыльную сторону его ладони.

Её укус был леденящим ядом. По его телу прокатилась ещё одна волна слабости и головокружения, и его колени чуть не подогнулись. Пытаясь сконцентрироваться, он издал крик, и тогда она попыталась воткнуть меч ему в живот.

К счастью, она все ещё оставалась в согнутом положении, вдобавок они находились слишком близко друг от друга. Из такой позиции ей оказалось непросто нанести подобный удар своим длинным мечом. Ему как раз хватило времени, чтобы вырвать руку из её хватки и отклониться назад. Лезвие пронеслось от него на расстоянии ширины пальца.

Выпрямившись, Таммит Ильтазиарра снова встала в традиционную боевую стойку. Её рот был измазан его кровью. Ещё больше крови вытекло из ран на его руке и лбу, застилая ему глаза и мешая видеть. Он вытерся, мысленно пожелав, чтобы кровотечение прекратилось. Полностью этого не произошло, но, по крайней мере, оно стало слабее.

Уставившись ему в глаза, Таммит попыталась перебороть его волю и загипнотизировать его. Но его разум оказался слишком силен, и в ответ он пнул её в колено. Она отдернула ногу и в свою очередь попыталась вонзить меч ему в живот. Он низко пригнулся, и лезвие просвистело над его головой.

Противники продолжали кружить друг вокруг друга, обмениваясь ударами, но перевес пока не мог склониться ни на чью сторону.

Маларк прекрасно понимал, что является более умелым бойцом. К сожалению, сверхчеловеческая сила Таммит, равно как и её меч, доспехи, неутомимость и устойчивость к ранениям уравнивали их шансы. Теоретически, голыми руками монах был способен причинить ей вред, но оказалось непросто нанести достаточно эффективный удар, ведь простая боль заставляла её замешкаться лишь на мгновение, а в большей части внутренних органов она попросту не нуждалась.

И все же Маларку было необходимо закончить эту схватку как можно быстрее. Он не мог терять время на бой, ведь в любой момент могут подоспеть её союзники либо кто–нибудь ещё решит выяснить, что тут творится. Настало время рискнуть.

Таммит сделала шаг вперед, а затем отступила — по крайней мере, все должно было выглядеть именно так. Но на самом деле одна её нога действительно отодвинулась назад, но вторая осталась на месте. Она попыталась сбить его с толку, заставить думать, что она находится дальше, чем на самом деле.

Он подался вперед, якобы попавшись на её уловку. Она сделала выпад, стремясь вонзить меч ему в живот.

Обеими руками Маларк схватил её клинок, грани которого моментально впились ему в ладони. Его обладавшей нечеловеческой силой противнице было достаточно лишь потянуть меч назад, чтобы прорезать ему руки до костей, разрезать сухожилия и, возможно, даже отрубить несколько пальцев.

Он пнул её в живот. Ошеломленная, она ослабила хватку, и он вырвал оружие у неё из рук.

При этом лезвие ещё глубже впилось ему в ладони, но это не имело значения. Ему было наплевать на боль — пока он не захочет, то даже не почувствует её по–настоящему — и его пальцы все ещё были способны удержать рукоять.

Обеими руками перехватив меч, он вскинул клинок над головой сверху вниз, словно кинжал, с криком бросился вперед и нанес удар. Такое оружие не было предназначено для подобной манеры боя, но он не видел иной возможности атаковать её с этой позиции и вложить во взмах достаточно силы.

Острие пронзило её кольчугу, вошло в сердце, вышло из спины и, когда она упала, пригвоздило к мостовой.

Лучше бы, конечно, на месте меча был деревянный кол. Тогда бы она оказалась парализована. Но этот клинок был заколдован, и поэтому вампирша могла лишь беспомощно визжать, трепыхаться и бессильно дергать клинок. Если в следующий миг она придет в себя, то сообразит, что сможет освободиться, превратившись в туман, но он не дал ей такого шанса. Выдавив ей глаза, он принялся колотить её, пока не сломал ей хребет и не размозжил череп.

Отступив, Маларк смерил взглядом свою работу и почувствовал укол ненависти, но не из–за тех ран, что она ему нанесла. Она была отвратительна и оскорбляла своим существованием саму Смерть. Его долг состоял в том, чтобы сделать все возможное для того, чтобы уничтожить её, а не оставлять её так, ведь позже она, несомненно, восстановится. Но это было нецелесообразно. На самом деле, учитывая, что ранее она уже выживала после того, как ей отрубали голову, это могло оказаться для него непосильной задачей.

Хватит и того, что теперь она больше не стоит у него на пути. Повернувшись, он продолжил свой бег.

29 миртула—2 киторна, год Голубого Пламени

Аот обвел взглядом обращенные к нему лица. Поначалу ему показалось, что он видит их впервые, однако у него возникло смутное чувство дежа–вю. Он присмотрелся повнимательней, и вид одного из незнакомцев, чья покрытая перьями клювастастая морда имела хищное выражение, пробудил в нем поток воспоминаний и ассоциаций.

— Яркокрылая, — прохрипел он.

Грифониха фыркнула.

— Наконец–то. Может быть, теперь это логово снова вернется в мое распоряжение, — она перекусила веревку, которой левое запястье Аота было примотано к каркасу кровати.

Он увидел, что его привязали к койке, которая стояла в одном из грифоньих стойл. Сквозь высокие окна падали лучи лунного света. В этом бледном освещении кожа Таммит казалась белой, словно кость. Зеркало представлял собой безликий размытый силуэт.

— Как ты? — спросил Барерис.

— Я больше не безумен, если ты об этом.

— Ты помнишь, что с тобой произошло?

— Частично, — на него напали какие–то призраки, но раны, которые они ему наносили, не были телесными. Скорее, те духи рвали на части саму его сущность. Он потерял сознание, а, очнувшись, никого не узнавал, ничего не понимал и вел себя, словно загнанный в угол зверь. Он думал, что все вокруг хотят причинить ему вред, и отчаянно отбивался.

Целители пытались ему помочь, но поначалу их магия не возымела никакого эффекта. Затем кому–то в голову пришла идея запереть его вместе с его фамильяром в надежде, что близость существа, с разумом которого он был связан, окажет на него благоприятное воздействие.

Возможно, так и произошло, ведь после этого он слегка успокоился. Он все ещё не узнавал своих товарищей, но иногда его измененные огнем глаза видели, что они желают ему лишь добра. В течение этих промежутков времени он ел, пил, принимал принесенные ими лекарства и терпеливо переносил попытки священников исцелить его молитвами и касаниями, а не вопил и не пытался вырваться и искусать их.