Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая

Нужно было только так — через собственную боль, отстранившись от иных ощущений. Пережить, осознать, поверить. Понять, чем отличается энергия внешних потоков от той, что течет внутри тебя, со скоростью твоей крови, подгоняемая ударами твоего сердца. Увидеть, на миг прикрыв глаза, как эта энергия наполняет тебя, питая каждую клеточку тела и одновременно питаясь от них, вбирает твою жизнь, отдает тебе же, преумножая, и просится наружу, готовая заполнить собой весь мир. Не удержишь — вырвется непокорная, растратишь все до капли, ничего не оставив себе. Научишься управлять ею, отдавать постепенно, и она будет лишь множиться так, что хватит и тебе и другим. Главное, не терять контроля, иначе однажды все-таки не удержишь и отдашь слишком много. Риск остается всегда.

А когда поймешь все это, можно идти дальше: срисовывать старательно узор незнакомого плетения, ловить ускользающие ниточки энергии, протягивать сквозь себя, как через канву, связывать с теми, что пробегают внутри, и фиксировать расплывающийся рисунок. Кутаться в получившуюся паутину, чувствуя, как растворяется в ней боль, и твоя жизнь, слившись на мгновение с силой мира, возвращается к тебе…

Когда я пришла в себя, вырвавшись из омута новых затягивающих ощущений, Грин стоял уже в дверях. Мне нужно было сказать ему что-то. Поблагодарить? Поделиться тем, что сейчас казалось мне божественным откровением? Попросить не уходить? Я даже рот открыла… и выдохнула обреченно…

А слова, которые с трудом, но нашлись, не понадобились.

— Отдыхайте, мисс Аштон.

— Вы…

— У меня выходной. И книга, я же говорил, — улыбнулся он, будто бы успокаивающе. — Очень интересная. Когда дочитаю, могу одолжить, если хотите.

Все-таки это было предчувствием — ощущения, преследовавшие меня с первой встречи с ним, навязчивая мысль, что этот человек станет причиной моих бед.

Кто знал, что оно исполнится так?

И бесполезно анализировать и искать причины, как совсем недавно говорила я Оливеру…

В дверь постучали, и я натянула одеяло на плечи. Легок на помине.

Но в палату зашел не ректор.

— Можно, мисс?

— Конечно, инспектор, — стряхнула с лица приготовленную для милорда Райхона сонливость и приподнялась на кровати. Вряд ли Крейг заглянул бы просто из вежливости, о моем самочувствии при желании он мог справиться у Грина.

— Поговорить хотел, покуда минутка есть, — подтвердил полицейский мою догадку. — И наедине.

— А где…

— Милорд наш? — понял инспектор. — Явится сейчас. С доктором только побеседует, на ваш счет, да еще по одному дельцу.

Я заинтересованно приподняла брови, но Крейг махнул рукой:

— Не берите в голову. Про мальчишек слыхали ведь? Про тех, что в городе начудили? Эд тут их жертву выхаживает.

Эд. Так странно. Оливера я с самого начала называла по имени, пусть и мысленно. А Грин всегда был Грином. Или доктором. Но не Эдвардом и, тем более, не Эдом. Наверное, и не стоит уже этого менять.

— Моя бы воля, я бы жертве этой еще и добавил, — продолжал инспектор, на мое счастье не умевший читать мыслей. — Да ребят жалко. Потому и вот… Но оно нашего дела не касается. Я вам, мисс Элизабет, про другое сказать хотел. Кулон мой при вас?

Я потянула за цепочку артефакт, с которым приучила себя не расставаться даже на время ночного сна.

— Хорошо, — кивнул Крейг. — Еще пару человечков с вами оставлю, на всякий случай. Так что не волнуйтесь особо.

— Из-за чего я не должна волноваться? — уточнила я, насторожившись.

— Милорд ректор вам с утра ничего не сказал?

Я замотала головой. С утра милорда занимали другие мысли.

— Тревожить не хочет, — по-своему перевел полицейский. — Мартин Кинкин у нас не пропал уже. Вот хоть стажера моего спросите: уехал он, перевелся в другое место.

— Забывают, — поняла я. — Останется мисс Сол-Дариен, и всё.

— То-то и оно, — прокряхтел мой собеседник. — И от кровавой вашей книжки, выходит, толку никакого. Потому сегодня некромантов и торопил. Думал, разглядим что. И разглядели, кажется. Стажер-то у меня, и впрямь, глазастый. Пятно на паутине приметил. И искажению, на которое те умники пеняли, там взяться неоткуда было, я проверил.

— И что? — я никак не могла сообразить, к чему он клонит.

— А то, что не с сетью проблема была. Библиотекарь в некромантии спец, не мог не знать, что после попробуем проекцию вывести. Так что, думаю, следы он нарочно не до конца затер.

— Лидия говорила с кем-то, когда вошла в склеп, — вспомнила я. — И рукой куда-то показывала. Но убийца подошел к ней со спины, незаметно, значит, она обращалась не к нему…

Она была странной, дама в рюшах, наверное, могла говорить хоть сама с собой, потому сразу я и не придала значения некоторым несоответствиям. Но если представить, что в склеп Лидия вошла вслед за кем-то, продолжая начатый снаружи разговор, за кем-то, кто в момент убийства стоял на том месте, где Рысь заметил мутное пятно, то многое объяснялось. И путалось тут же.

— Получается, их двое? — спросила я Крейга. — У библиотекаря есть сообщник?

— Или есть, или опять гад чужими руками действует. Чары на убийце были, помните? Какие — по проекции не поймешь, но отчего бы не тот же поводок?

— И высокий сильный мужчина, задушивший Лидию, — не преступник, а такая же жертва?

— Все может быть, — подтвердил инспектор. — Но искать все равно будем. А тем временем попробуем библиотекаря расшевелить.

— Как?

— Вот об этом и пришел поговорить. Оно, конечно, сразу нужно было, до того, как всё решил, но вы уж не ругайте старика.

Могло показаться, что Крейг испытывает неловкость из-за того, что утаил от меня нечто важное и рассказывает только сейчас, когда мое решение уже ни на что не повлияет, но на самом деле выдавливая информацию чуть ли не по слогам, полицейский внимательно наблюдал за моей реакцией, и если бы она его чем-то вдруг не устроила рассказ тот час оборвался бы, не закончившись. Понимание этого нервировало.

— Знаете, что такое утечка информации? Вот я такую у себя организовал. И просто слушок пустил, про книжку вашу. Ничего конкретного, народ-то не в курсе, что к чему, но слова ключевые: аномалия, фиксация событий, обращение изменений. Кто знает — тот поймет. А попутно с этим взял рассказы из вашей книжицы, взял артефакты, воздействующие на память — такие, знаете, для модуляции приятных снов, некоторые с ними еще пытаются задания учить, только без толку, забывается все быстро. Но несколько дней наведенная память еще держится.

— Память о чем?

— О пропавших наших. О Чарли, о Германе, о Викторе. Немного, но имена в разговорах начнут всплывать. Вроде как вспомнится, что были такие. Там-то жили, там-то учились. Слухи поползут.