Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая

Но эльф не заметил в моем вопросе издевки. И улыбаться не перестал.

— О ней мир не говорит. О ней он поет.

Сказано это было ровно, без пафоса или слюнявой нежности, но я в жизни не слышала признания прекраснее. И он действительно ни в чем не сомневался.

Жаль, что у меня не было его уверенности. Мой мир не пел, только всхлипывал тихонько…

Утро было не мудренее вечера. О ночи, прошедшей в странных снах и тревожных пробуждениях, и вспоминать не хотелось.

В последний раз, испуганно вскочив на кровати, я решила, что лучше больше и не засыпать. Лежала, закутавшись в одеяло, не спасавшее от расползавшегося в груди холода, а когда небо за окном посветлело и затопали по подоконнику суетливые голуби, натянула полосатый больничный халат и пошла в уборную. Долго умывалась, словно надеялась смыть остатки невнятных страхов, свинцовыми тенями залегшие вокруг глаз. Репетировала перед висевшим над раковиной надтреснутым зеркалом безмятежную улыбку. Собирала растрепанные волосы.

За все это — долгую возню и переглядывание со своим отражением — какая-то незнакомая мне, точно не из персонала лечебницы, сухопарая тетка с въевшимся в лошадиную физиономию выражением брезгливой злобы обозвала меня бесстыжей девкой. Я равнодушно пожала плечами, пожелала тетке доброго утра и вернулась в палату. Ждать обхода.

Но в выходной обход проводил дежурный врач. Ко мне он, видимо, предупрежденный заведующим, даже не заглянул. Заглянула пожилая сестра — спросила, буду ли я овсянку с чаем. На чай я согласилась, а вместо овсянки у меня были булочки с корицей, которые принесла леди Пенелопа, проведывавшая, как обычно, своих пациенток и зашедшая заодно и ко мне.

Кроме булочек я получила недлинную лекцию об осторожности на кладбищах и совет заказать у артефакторов специальный оберег, защищающий хронических неудачников от фатальных неприятностей, а попутно узнала, кем была встреченная мною в уборной неприятная дама. Была она, как оказалось, племянницей мэра Ньюсби и в лечебнице присутствовала в качестве добровольной сиделки той самой «жертвы» набедокуривших студентов, о которой говорил накануне Крейг. Дамочка состояла в каком-то комитете чего-то-там-блюстителей и, по ее словам, охраняла в нашем гнезде разврата против воли попавшую сюда невинную душу. Невинная душа, как рассказала леди Райс, ютилась в дебелом теле сорокалетнего мужика, гуляки и пьяницы, который со своими собутыльниками приставал в трактире к девчонке-разносчице, бывшей то ли подружкой, то ли просто знакомой одного из вступившегося за нее молодых магов. Наставница полагала, что именно тот факт, что ссора завязалась из-за хорошенькой девушки, и не давал покоя чванливой комитетчице, которая, мало того, что красотой не блистала, но и, как откуда-то стало известно, была старой девой в самом дурном смысле. Бесстыжие девки виделись ей повсюду, не только в больничных уборных, в трактирах же, по ее мнению, работали окончательно павшие особы, ибо не желали бы, чтобы их щупали пониже спины всякие забулдыги, шли бы служить в пристойное место или сразу в монастырь. А в сиделки эта блюстительница однобокой морали пошла не из человеколюбия, а чтобы помешать руководству академии заключить мировую с «невинной душой». Леди Пенелопа небезосновательно считала, что племянница ньюбинского градоправителя науськивает «жертву» непременно судиться со злокозненными магами и, кажется, уже преуспела в этом подстрекательстве.

Будто Оливеру без этого проблем мало.

— Скоро очередные выборы в парламент, — добавила наставница. — Противники магов у власти могут так раздуть этот случай, что академию измучают проверками. В конце учебного года, представляете? Это будет настоящая катастрофа. А на милорда Райхона в министерстве некоторые давно зуб точат.

— Думаете, эту блюстительницу специально подослали?

— Думаю, она — тупая курица, — со свойственной ей прямотой ответила настоящая леди. — Но если ей не помешать, найдутся люди, которые сумеют использовать ее тупость и жадность ее дядюшки, надеющегося что-то выиграть от грядущего процесса.

Академии и непосредственно ректору грозили серьезные неприятности. Не серьезнее, чем искажение реальности, но с этим тоже нужно было что-то решать.

И, как ни странно, я нашла решение. Как раз странное решение и нашла. Хоть и не искала, если честно: после ухода наставницы просто перебирала в надежде разложить по полочкам ту ерунду, которой была завалена моя голова.

— Простите, а вы не знаете, доктор Грин сегодня в лечебнице? — выглянув в коридор, спросила у дежурной сестры.

— Выходной же, — высказала она недовольно. После вспомнила, что я «своя», и развела руками: — С утра не было. Но он всегда заходит, ближе к десяти обычно.

Часы показывали без четверти десять.

Куда уж ближе, подумала я, запахнула поплотнее халат, пригладила волосы и отправилась на первый этаж, пока запал не иссяк.

Кабинет заведующего был заперт, и на стук никто не отозвался, но я решила не возвращаться в палату и подождать. Вряд ли Грин изменил бы своим привычкам. И верно, без пяти десять доктор появился в коридоре. Вывернул из-за угла бодрой пружинистой походкой и будто споткнулся на полпути, но тут же выровнял шаг и остановился, только дойдя до своей двери.

— Доброе утро, Бет. Что-то случилось?

— Доброе утро. У меня к вам просьба… несколько необычная. Можно войти?

— Да, конечно, — он распахнул передо мной дверь.

В кабинете я дождалась, пока он снимет пальто и повесит его на вешалку.

— Так о чем вы хотели попросить?

Ходить вокруг да около я не стала.

— То приворотное зелье, вы его не уничтожили? Оно у вас? Здесь?

— Предположим.

— Можете мне его дать? — И добавила поспешно, пока он не подумал ничего лишнего: — Это не для меня. Это… для общего блага.

— Да-а, — растянул он. — Ну, что же… внимательно вас слушаю.

Слушал он в самом деле внимательно, но даже захотел бы перебить, у него не вышло бы, так как план свой я изложила быстро и четко, на удивление, ни разу не сбившись под постепенно окрашивающимся недоброй улыбкой взглядом.

— Какое коварство! — с восхищением, непонятно только, искренним или наигранным, подвел итог моему рассказу Грин. — Воистину, в духе женских романов. А вы уверены, что реакция последует именно та, на которую вы рассчитываете. Вдруг дама… хм… воспримет происшествие благосклонно?

— Я доверяю мнению леди Райс, — сказала я, пропустив шпильку о романах. — А она составила весьма четкий психологический портрет. К тому же этот тип не стихи читать начнет, полагаю. Вы же сами говорили, что действие приворота зависит от фантазии. Не думаю, что у завсегдатая питейных заведений ее хватит на что-либо, кроме… эм… поиска удобной поверхности.