Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая

— Элизабет…

— Не говорите ничего, пожалуйста, — я отвернулась к стене, но руки у него не отняла. — Особенно того, о чем будете потом сожалеть.

— Почему я должен о чем-то сожалеть? — спросил он серьезно.

— Потому что… Мартина уже забывают. Реальность продолжает меняться, но когда мы это остановим, все вернется на свои места. Понимаете, о чем я?

— О ком, — уточнил он. — Понимаю. Но вы ошибаетесь, если думаете, что мои поступки продиктованы тем, что я начал забывать Камиллу.

Я знала, что он так ответит, но мне и не нужно было взывать к его уснувшим чувствам к мисс Сол-Дариен и, тем паче, будить их. Я хотела лишь выиграть время, найти достойную причину, которая объясняла бы мои сомнения и то, что я не могу посмотреть ему в глаза.

— Я ничего не забыл, Элизабет, — он задумчиво гладил мои пальцы, и через прикосновения, сильнее даже, чем через голос, мне передавалась его тихая грусть. — И надеюсь, не забуду. Но все, что было у меня с Камиллой, в прошлом. Я не хотел этого признавать, как и она, наверное. Нас слишком многое связывало. Много хорошего, потому до последнего казалось, что можно еще что-то исправить. Но лишь казалось, и теперь я это полностью осознал. Поэтому я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть Камиллу и остальных. Но не вернуть наши отношения. Их давно уже нет, и вы к этому никак не причастны. Вы появились уже после, и я…

— Милорд, пожалуйста, — прошептала я жалобно, испугавшись, что сейчас он потребует от меня ответ, дать который я не готова.

— Я рад тому, что узнал вас, мисс Аштон, — закончил он. В голосе послышалась улыбка, а моих пальцев коснулись мягкие губы. — И не прошу о большем. Во всяком случае, пока вы продолжаете называть меня милордом. Но, быть может, вы хотите что-нибудь попросить? Например, шоколада и пирожных, пользуясь тем, что леди Райс не видит?

Я закивала, не оборачиваясь. Почувствовала, как он отпустил мою руку. Услышала, как скрипнул стул, когда Оливер поднялся на ноги.

— Значит, договорились. Шоколад и пирожные.

«Вы — самый лучший, — сказала я ему мысленно. И, хоть он и не мог услышать, добавила на всякий случай: — Милорд»

В палате ректор больше не появлялся, а обещанные сладости передал через сестер — столько, что я еще угощала примчавшихся вскоре Мэг и Сибил.

Подруги пробыли у меня недолго. Убедились, что я жива и относительно здорова, пожурили хором за неосторожность, судя по лицам, особо не надеясь на то, что через пару дней я опять куда-нибудь не свалюсь или что-нибудь не свалится на меня, и ушли. К Мэг снова приехала сестра и ждала ее в гостинице, а Сибил собиралась на свидание с Яном, с которым теперь уже точно обещала нас официально познакомить в ближайшее время, «если с Элси снова ничего не случится». Помня о разговоре с инспектором, обещать этого я не могла.

Оливер повел себя так, что прятаться от него два дня в лечебнице уже не было нужды, но отменять назначенное себе добровольное заточение было бы подозрительно, и я собиралась воспользоваться вынужденным бездельем на полную: например, пострадать от души с перерывами на сон и поглощение лишних калорий. Но предаться тоске мне не позволили. Зато калориями обеспечили сверх всяческих норм.

И часу не прошло, как ушли Мэг и Сибил, как опять появился Рысь, на этот раз в компании Шанны и большого пакета с бутербродами. Бывшая соперница по курсу в прошлом году отлеживалась в лечебнице после травмы на практике и осталась не в восторге от местной кухни, а потому решила, что меня не помешает подкормить. Это было неожиданно, но приятно.

После Норвуда и Шанны пришел Саймон, неизвестно от кого узнавший о моем очередном несчастье. Принес огромный кусок яблочного пирога авторства своей дражайшей матушки и ворох приветов и пожеланий от нее же. Очень хотелось рассказать ему о проекции, о «пятне», которое заметил Рысь, и подозрениях инспектора на этот счет, но я сдержалась, ограничившись благодарностями за угощение, ответными приветами мисс Милс и ничего не значащей дружеской болтовней. О том, как Крейг задумал использовать временное наложение памяти, тоже не сказала. Саймону я доверяла, но старик-полицейский был прав: нужно поберечь от возможных неприятностей беспокойные натуры.

А вечером, когда за окнами уже стемнело, появился Грайнвилль. Его визит был еще большей неожиданностью, чем бутерброды от Шанны.

— Мир волнуется, Илси, — сказал он мне.

— Из-за того, что я упала в яму?

— Даже если бы ты не падала, — покачал головой эльф.

— Реальность снова меняется, — заметила я вскользь, почти не сомневаясь в том, что он ответит на это.

— Мир справится с этим, — проговорил он, подтверждая мои догадки. — Я говорил. Справится, приспособится. Одна переписанная судьба — песчинка. Мир отторгнет ее, если не сможет принять, и скроет под временем.

— Каким образом? — расплывчатая фраза меня заинтересовала.

— Так же, как организм отторгает чужеродное тело. Ты целительница, должна это понимать.

— Чужеродное тело может стать причиной гибели всего организма, — напомнила я хмуро.

— Не в этот раз, — уверенно сказал беловолосый лорд. — Мир не примет изменившуюся судьбу. Сведет к минимуму ее влияние на других. Оборвет случайные связи, сгладит последствия.

— Как? — спросила я снова.

— Не знаю, — Грайнвилль пожал плечами. — Лишит этого человека друзей, не позволит иметь потомков, обесценит его деяния.

— А что с теми, кто исчез по его милости?

— Это была не милость.

— Ты понял вопрос, — рыкнула я раздраженно, хотя пора было бы уже привыкнуть к тому, как эльфы любят придираться к формулировкам.

— Место ушедших найдется кому занять, — мягко улыбнулся нелюдь. Рисунок на его щеках оплыл, повторяя изгиб красивых губ. — Мир волнуется из-за тебя, Илси. Только из-за тебя. Мне кажется, это оттого, что тебя он не сможет заменить.

«Твоя „просто девушка“ оказалась центральной фигурой мироздания, и пока ее история не будет закончена, история Трайса не может продолжаться», — всплыли в памяти слова белобрысого бога, сказанные еще в день нашего знакомства.

— Что мне делать, Грайнвилль? Мир не сказал тебе этого?

— Нет, — продолжал безмятежно улыбаться эльф. — Но думаю, это неважно. Просто делай. И не сомневайся. Твои сомнения — источник волнений.

— Хорошо тебе, — вздохнула я. — Мне мир не дает подсказок.

— Он никому не дает подсказок, Илси. Он просто говорит, а я слушаю. Каждый может научиться слышать, хотя бы немного. Это помогает определиться со своими мыслями и чувствами.

— Угу, с чувствами не мешало бы, — пробормотала я. — Правда, помогает? И что же… Что мир говорит тебе о леди Каролайн?

Я не собиралась заводить разговор о его «пока еще», а возможно, «никогда уже» не невесте и даже не думала нарушать данного ей слова — это их проблемы, пусть сами с ними и разбираются — но меня разозлило то, с какой уверенностью он вещал об умении слушать и слышать, тогда как у самого под носом беспринципная девица флиртует с «достойным» человеком.