Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2

— Нам нужно проследить за этим типом! — быстро сказала я Мелихаро, не вдаваясь в объяснения. Демон с тоской вздохнул, однако дернул за рукав магистра и шепотом повторил мои слова.

Озрик, хоть и прятал свой нос в воротник плаща, не слишком-то таился. Мне показалось, что он идет по привычному для себя пути, не кажущемся ему опасным — он не оглядывался и ловко огибал все лужи и канавы, порой едва различимые в сумерках. Насколько я помнила обычаи Академии, секретарям, как и слугам, покидать ее стены без разрешения запрещалось, но, конечно же, секретарь самой Стеллы мог позволить себе нарушить кое-какие правила, чем он, видимо, и занимался каждый вечер. Это стало понятно, когда мы увидели, куда же держит путь Озрик. То была всего лишь навсего таверна неподалеку от Академии, буквально в паре шагов от дома Аршамбо — так что нам не пришлось плутать по переулкам лишний раз.

— На кой черт вам понадобился этот мелкий пьяница? — буркнул магистр, незамедлительно опознавший в Озрике собрата.

— Еще не знаю, — задумчиво произнесла я, но кое-какие отчаянные мысли мою голову посетили.

У дверей дома Аршамбо меня вновь сковал страх — я была уверена, что Искен уже здесь, это мне подсказывало шестое чувство. Мелихаро, заметивший мое замешательство, ободряюще дотронулся до моей руки и, понизив голос, сказал: «Подумаешь, не слишком-то нам и пригодились его деньги!». Иногда демон проявлял неожиданное понимание моих бед.

— Магистр, я начинал волноваться! — такими словами встретил нас Аршамбо, все так же сидящий в кресле. Выглядел он все так же болезненно и я невольно посочувствовала чародею.

Искен сидел в кресле наискосок от своего научного руководителя, и точно так же, как и он, не поднялся из него, приветствуя магистра Леопольда. Но если в случае с Аршамбо подобная невежливость объяснялась болезнью, то аспирант проявлял небрежность к правилам хорошего тона лишь потому, что так ему пожелалось. Самоуверенность чародея из старого рода множилась на самоуверенность молодости и к ней добавлялась особая самоуверенность, свойственная лишь красивым сильным мужчинам, хорошо знающим о своей привлекательности. Все это читалось в его расслабленной, но, в то же время, изящной позе. Неудивительно, что я при виде Искена невольно отступила назад, словно пытаясь спрятаться. Мелихаро незаметно поддержал меня под локоть, чтобы я не потеряла равновесие, и шепнул мне: «Держитесь же, черт вас дери!». По лицу демона было видно, что знакомство с аспирантом стало для него ударом, однако Мелихаро отличался упрямством и не собирался отступать так просто, какой бы неравной не выглядела будущая борьба. Этого нельзя было сказать обо мне.

Аспирант не произвел ровно никакого впечатления только на Леопольда, который ответил на приветствие Искена замечательно равнодушным кивком. «Мы должны изобразить, что не так давно имели занимательную беседу — говорил этот кивок, — и это все, что меня волнует, когда я на вас смотрю». Вслух же Леопольд начал путано объяснять, почему мы задержались в Академии, причем делал это так искусно, что Аршамбо потерял нить повествования почти сразу, я была в этом уверена. Чародей оживился лишь тогда, когда Леопольд перешел к той части истории, где говорилось, что Аршамбо вряд ли когда-то еще увидит свои таблицы, рисунки и записи к лекции по теме Железных войн.

— Но как же это?.. — вскричал Аршамбо. — Я так долго готовил эти материалы, большую часть гравюр мне пришлось перерисовывать из старинных манускриптов самолично!..

Леопольд принялся каяться с таким жаром, что вскоре даже Аршамбо понял, что лучше принять эти извинения.

— Обещаю возместить вам этот ущерб! — воскликнул Леопольд в ответ на призывы успокоиться и не корить себя так жестоко. — Я перепишу ваши таблицы, если вы укажете мне источники, из которых вы черпали их содержание, а мой секретарь за одну ночь перерисует все гравюры, которые вы посчитаете необходимыми для проведения лекции! Он прекрасно рисует, поверьте!

— Кто, я? — в ужасе воскликнул Мелихаро, но, поняв, что сейчас не самое удачное время для споров, покорно признал, что и в самом деле многие считают его художником от бога, хоть он и не может согласиться с этим по причине врожденной скромности. Аршамбо весьма обрадовало предложение Леопольда и он тут же сказал, что секретарь можем пользоваться всеми письменными и рисовальными принадлежностями, которые есть в доме.

Не приходилось сомневаться, что честь переписывать таблицы достанется мне — почерк у Леопольда был отвратительным. С грустью я наблюдала за тем, как Аршамбо, поднявшись с усилием из кресла, отбирает с полок книги, и делает в них пометки, деловито поясняя Леопольду, что именно следует переписать. Стопка книг в руках Леопольда росла на глазах. Аршамбо остановился лишь тогда, когда верхняя из книг уперлась в нос его аспиранту. Леопольд, не преминув льстиво заметить, как он восхищен ответственным подходом своего научного руководителя к чтению лекций, торопливо сунул книги мне; я охнула и с трудом удержалась на ногах. Мелихаро тут же забрал у меня стопку, пробормотав тихонько: «Вот же пустобрех!».

Искен молча наблюдал за происходящим, его задумчивый взгляд то и дело останавливался на мне и тогда губы молодого чародея трогала едва заметная улыбка. «Твои дела совсем плохи, дорогая, — без труда читала я мысли, обращенные ко мне. — Вряд ли ты справишься без моей помощи и я с нетерпением жду, когда ты о ней попросишь».

Не успел магистр разрешить одну беду, и почувствовать себя в безопасности, как тут же угодил в новую переделку.

— Магистр Леопольд, — обратился Аршамбо к нему, явно что-то припомнив. — Раз уж я временно свободен от чтения лекций, то грешно будет не употребить это время на пользу. Я бы хотел ознакомиться более детально с результатами ваших исследований.

Тут ученый чародей бросил быстрый косой взгляд на Искена, словно напоминая о своем предупреждении не озвучивать тему хаотических порталов при молодом аспиранте.

— Разумеется, — отозвался Леопольд, в свою очередь одарив косым взглядом меня. — Правда, мне понадобится навести некоторый порядок в своих записях, дорога, знаете ли… да и вообще я вел их только для себя, так что вряд ли вы…

— Всегда считал, что черновики — это лучшая форма научных работ! — произнес Аршмабо с улыбкой, которой нечего было противопоставить.

Леопольду ничего не оставалось, кроме как сказать: «Тогда я, с вашего позволения, поднимусь в свои покои и подберу то, что, возможно, покажется вам интересным», и мы ретировались. Все это я чувствовала на себе взгляд Искена и от волнения даже несколько раз споткнулась.

Стоило только дверям наших покоев закрыться, как Мелихаро с Леопольдом обернулись ко мне и на разные лады завопили: