Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2

— Рено, умоляю!.. — Искен выставил вперед ладони, одновременно с тем скорчив умильно-жалостливую рожицу, чертовски ему идущую. — Скажи мне, что я должен делать, чтобы ты не искала подвоха в каждом слове, и я буду в точности выполнять твои пожелания, обещаю.

— Для начала, — произнесла я, прищурившись, — ты больше никогда не будешь обращаться со мной, как с недорослью, и не употребишь в разговоре этот гнусный покровительственный тон. Когда я посчитаю нужным высказать свое мнение, ты не будешь от него отмахиваться с усмешкой. И если уж ты всерьез намереваешься найти подземный ход, то действуй побыстрее, у меня не так-то много времени в запасе. Ах да, и самое важное. Никогда больше не обсуждай меня с магистром Леопольдом, иначе, клянусь богами поземными и надземными, я вас обоих придушу.

Не успел Искен с легкостью согласиться с моими требованиями, слегка нахмурившись, услышав, что я говорю о недостатке времени, как я вновь почувствовала, что проиграла. Мне следовало немедленно убираться отсюда, предоставив магистра Леопольда самому себе, но я вновь увязла в чужих делах. «Еще один день, не больше!» — сказала я себе решительно. Что-то подсказывало мне — оставлять за спиной неразгаданную тайну, к которой я уже успела прикоснуться, было бы серьезной ошибкой.

Остаток дня был посвящен расчистке того участка, где Искен намеревался искать подземный ход. Сдерживая данное мне слово, аспирант с торжественным и серьезным видом спросил у меня, какое заклятие я считаю нужным применить для уборки срубленного кустарника — левитирующее или же то, что заставит двигаться ветви по земле, заранее пообещав согласиться с моим выбором.

— Ни то, ни другое, разумеется, — хмуро ответила я.

— Но почему? — мой ответ Искену совершенно не понравился.

— Поверь мне на слово, — я с отвращением посмотрела на переплетенные ветви и торчащие во все стороны корни. — Три года я пыталась изобрести способ, как облегчить уборку эсвордского городского кладбища, не говоря уж о благоустройстве собственного двора, и сейчас абсолютно уверена — куда проще взять в руки топор и расчистить эту делянку вручную. Ты попытаешься левитировать кучу — она двадцать раз кряду рассыплется прямо в воздухе. Ты скрепишь ее заклятием — и она намертво зацепится за какое-то дерево. Ты применишь чары ползучести, и чертова куча устремится сразу во все стороны — оно вообще ни на что не годно, это ползучее заклинание, кто его только придумал?!.. Слышал бы ты, как кляли меня люди, когда я наслала чары ползучести на поле с тыквами — меня попросили подсобить с уборкой урожая прошлой осенью. Еще три дня проклятые тыквы сбивали с ног зазевавшихся прохожих, а уж сколько заборов они повалили!..

Недаром Искен всегда становился лучшим адептом среди своих ровесников по итогам экзаменов — он предложил мне не менее пятнадцати разнообразных заклятий, которые, согласно учебникам, можно было применить для избавления от горы выдернутых с корнем кустов. Я безжалостно отвергла все из них, приправляя каждый свой ответ историей из собственной практики. Заметно было, как сожалеет аспирант о данном мне слове — прислушиваться к моему мнению для него оказалось тем еще испытанием, тем более, что речь зашла о необходимости славно потрудиться безо всяких магических ухищрений.

До самой темноты мы возились с кустами, которые благодаря эффектному спиралевидному приложению силы спутались в единый массив колючих побегов. Вскоре что я, что Искен оказались облеплены неисчислимым количеством всяческих колючек, да и руки мы исцарапали до крови. Магистр Леопольд, наблюдавший за нами, то и дело повторял с томным видом:

— Да, это именно она — чертова наука. Еще более гадкое занятие, нежели честный труд!

— Отчего же? — не удержался Искен, заслышав рассуждения магистра в очередной раз. В руках аспирант держал целую охапку веток, шипы на которых были длиннее, чем зубы у сциталиса, и, судя по выражению лица молодого чародея, он едва удерживался от того, чтобы не запустить ею в магистра.

— Если бы вы занимались сейчас честным трудом, — охотно ответил магистр, — то это означало бы, что ваши неприятности закончатся, когда вы разберетесь с этой кучей. А так как речь идет о науке, то можно говорить с уверенностью, что ваши неприятности еще только начинаются…

— Когда этот господин говорит дельные вещи, мне еще сильнее хочется убить его, — пробормотал Искен, и потащил охапку колючек дальше.

Перед сном мы некоторое время выдергивали друг у друга занозы и впившиеся в руки колючки, весьма злобно удивляясь разнообразию их форм и величин. По выражению глаз Искена было очевидно, что наше сближение на почве общего дела хоть отчего-то и входит в его перечень важных и неотложных заданий, но вряд ли доселе процесс этот представлялся ему настолько хлопотным и неприятным.

Несмотря на усталость, я долгое время не могла заснуть. «Завтра же вечером я сбегу», — сурово сказала я себе, но в памяти моей вместо письма Каспара раз за разом всплывало наше прощание с Мелихаро, и на душе становилось так грустно, точно кто-то на ухо напевал мне тоскливую песню об уходящих навсегда друзьях. «Ну уж нет, — злилась я сама на себя. — Если я решу, что мне нельзя уезжать из Изгарда до тех пор, пока я не узнаю, куда подевался демон — точно придется оставаться здесь на зимовье. Хватит с меня поисков Каспара. С собой хитрить бесполезно — у меня отвратительно получается кого-то искать!».

Истекал восьмой день с тех пор, как я прибыла в Изгард, и к ним следовало прибавить те три недели, что пролетели здесь, пока мы шатались по Темной Дороге. Выходило, что письму от Каспара уже больше месяца. Следы магистра могли затеряться окончательно, пока я улаживала дела Леопольда и подыгрывала Искену Виссноку… Голос разума нашептывал мне, что это и есть лучший исход, но другой, куда более громкий, твердил: «Недаром рядом с тобой не задерживаются друзья — кому нужен человек, видящий кругом подвохи, манипулирование и злой умысел, вместо того, чтобы просто приходить на помощь?».

Сон одолел меня лишь поздней ночью, когда я до одури наслушалась, как тоскливо подвывает нечисть, которую мы лишили логова. Неудивительно, что с утра даже малочувствительный к настроению окружающих магистр Леопольд, завидев выражение моего лица, почуял беду и вызвался сходить за водой, но тем самым разозлил меня еще больше. Пробурчав: «Еще чего! Утопите и варить кашу мы будем в сапоге Искена, не иначе!», я выхватила котелок из рук магистра и, конечно же, едва сама его не утопила. Мой взгляд на мир не исправил даже сытный завтрак — я становилась все мрачнее, и когда Искен словно невзначай заговорил о том, что к раскопкам разумнее было бы приступить, когда погода улучшится (ночью вновь начал моросить дождь), я разразилась проклятиями и заявила, что мы будем копать, даже если с небес будет литься расплавленный свинец. Тут же выяснилось, что за лопатами нужно идти в деревню, и вновь мы потратили непозволительно много времени на всяческие ерундовые споры — что до похода за лопатами, что после. Так, например, в деревне мне удалось купить, помимо лопат, и лапти с запасом онучей для магистра Леопольда.