Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2

— Я это не надену! — произнес с ужасом магистр, когда я поставила перед ним обновку. — И у меня есть какие-то принципы!

— Действительно, — бросил Искен, проходя мимо, — Все же наше сословие не может опускаться до…

— Мессир, — сказала я, обращаясь к Леопольду, — то, что я раздобыла вам обувь, не значит, что вам придется принять участие в раскопках. Спите хоть весь день, черт с вами.

— Ах, ну это совсем другое дело, — тут же отозвался Леопольд и принялся сноровисто наматывать онучи.

Аспирант, судя по выражению его лица, все больше сомневался в том, что ему впрямь так уж нужен подземный ход, пусть даже он ведет к десятку самых прекрасных храмов Иного Края. Я, напротив, старалась убедить себя, что этот ход мне чертовски необходим — иначе зачем бы мне тратить столько времени на его поиски? «Я узнаю, зачем они хотят открыть проклятую дорогу в храм духов! — свирепо думала я. — И пойму, отчего Искен решил, что я шпионю за Аршамбо! Чем меньше тайн за моей спиной — тем лучше!». Разумный человек, конечно, заметил бы серьезный изъян в моих размышлениях — и не один — но я продолжала орудовать лопатой, идя вдоль линий, намеченных Искеном. До того аспирант, как и положено, обошел всю площадку, пытаясь нащупать с помощью магии, есть ли под землей пустоты — но не преуспел. Впрочем, это заклинание всегда считалось одним из самых ненадежных, так что нам ничего не оставалось, как начать снимать верхний слой почвы в поисках остатков фундамента.

Почва здесь хоть и была легкой, песчаной, но во время разрушения стен смешалась с огромным количеством дробленого камня. Самые крупные обломки аспирант успешно левитировал, но после каждого такого случая ему нужно было немного отдохнуть.

— Искен, у тебя же нет разрешения от Лиги на раскопки? — запоздало догадалась спросить я, остановившись, чтобы перевести дух.

— Я всего лишь изучаю развалины углубленно, — ответил Искен. — Истинные ученые должны понять мое рвение. Кстати, странно слышать, что тебя интересует законность происходящего, дорогая. Уж не бросишься ли ты сейчас закапывать то, что мы уже откопали?

Я скривилась, насмешка в голосе Искена была слишком очевидной, чтобы на нее стоило реагировать.

Вскоре оказалось, что сегодня мы, как истинные олухи, в точности повторили вчерашнюю ошибку, не применив перед раскопками ни одного распугивающего заклинания — земля кишела всяческими подземными гадами. Я постоянно возносила хвалу высшим силам за то, что нынче на дворе стоит поздняя осень — в такое время нечисть редко размножалась. Если бы мы, на свою беду, наткнулись на подземное гнездо самки с детенышами, то лопаты явно бы не достало для того, чтобы уберечь свои ноги, руки, да и голову тоже.

После того, как пришлось в третий или четвертый раз лупить столь неблагородным оружием по зубастой мерзкой пасти, внезапно появившейся из-под земли и обдавшей нас при том фонтаном грязи, мы устало переглянулись и решили все-таки задействовать какую-нибудь формулу, от воздействия которой обитатели почвы решили бы перебраться куда-нибудь подальше.

Заклятия, подразумевающие вспышки света — множественные либо же одиночные — были бесполезны, даже если обитатели нор решили бы дружно показаться на поверхности — нечисть этого рода чаще всего была абсолютно слепа и не впечатлилась бы ни пылающей цепью, ни огненной мельницей, ни световым потоком. Оставались только формулы, связанные со звуком. Искен, как более сильный чародей, вызвался сотворить нужные чары, и я не стала спорить.

Наблюдающий за нами магистр Леопольд, чей интерес к происходящему усиливался пропорционально нежеланию принимать в нем какое-либо участие, тут же достал котелок и нахлобучил его на голову, явно успев оценить по достоинству его защитные свойства. Но Искен, вопреки опасениям Леопольда, проделал все филигранно — у меня всего лишь на мгновение заложило уши. В первую секунду могло показаться, что заклинание вовсе не сработало. Но затем земля под нашими ногами ощутимо дрогнула, и неподалеку от того места, где были воткнуты в землю лопаты, почва просела, а из-под земли донесся глухой грохот — то падали в пустоту камни.

— Проклятие! Кажется, я обвалил перекрытия подземелья! Да чтоб тебя… — от досады жесты Искена потеряли обычную плавность, а речь — обычную вежливость формулировок, и я его хорошо понимала — вся наша работа могла пойти прахом.

Эта же досада заставила нас быть куда менее осторожными, чем следовало бы — мы безо всякой страховки приблизились к провалу, каждую секунду ожидая, что обрушение продолжится и земля уйдет из-под наших ног.

Дыра оказалась совсем небольшой и напоминала промоину или же след от вывороченного пня. Это внушало надежду — если бы и впрямь обрушились перекрытия, последствия оказались бы куда внушительнее. Я с интересом следила за сомнениями, отражающимися на лице взволнованного Искена: он явно не знал, как следует поступить. Видимо, я, поторапливая его из вредности и соображений личной выгоды, слишком ускорила ход событий, и теперь аспиранту приходилось принимать решение, не посоветовавшись ни с Аршамбо, ни с прочими своими кураторами. Но я не собиралась проявлять сочувствие к его проблемам.

— Самое время узнать, что там внизу? — осведомилась я невинным тоном.

Мои усилия пропали даром: в тот момент, когда я произнесла эти слова, лицо Искена вновь приобрело обычное спокойное выражение, что означало — он принял решение.

— Да, — медленно произнес он, рассматривая провал. — Мы должны убедиться, что там именно те подземные комнаты, что нужны нам. Судя по старым описаниям, подземелья храма были весьма обширны, и та часть их, что интересует Аршамбо, была потайной. Надо спуститься…Но провал совсем небольшой, я вряд ли смогу протиснуться в эту дыру. Расширять же его рискованно, перекрытия и впрямь могут обвалиться, если мы перестараемся…

На этих словах взгляд Искена задержался на мне, существе, вне всякого сомнения, достаточно мелком и тщедушном для того, чтобы протиснуться в любое отверстие, диаметром чуть побольше кроличьей норы. И пусть даже в выражении его преобладало сомнение, я встревожилась и пошла на попятный, сообразив, что доселе проявляла преступно мало интереса к истории исследуемого храма.

— Искен, — начала я, придав своему лицу выражение отвлеченной заинтересованности, — а не расскажешь ли для начала, был ли здешний культ кровавым? Приносили ли тут человеческие жертвы? Нет ли там, внизу, гробниц? Не бальзамировали ли здешние жрецы своих покойников?..

Вопросами этими рекомендовала задаться своему читателю любая книжица, содержащая методические рекомендации по изучению разрушенных храмов. Жестокие культы древности часто оставляли по себе весьма неприятное наследие — на запах крови, проливавшейся в храмах, нередко приходили темные сущности, хранившие верность старым стенам куда дольше, чем священнослужители и прихожане. А бальзамированные человеческие останки многими бесплотными духами почитались за годное обиталище. Дружелюбием же эти сущности отличались еще в более малой степени, нежели сдержанностью нрава. Иными словами, соваться в подземелья такого рода следовало с большой осторожностью, но, как всегда, об этом я начала задумываться слишком запоздало.