Нина Лукинова - Два цвета неба

«Когда придет время, ты должна действовать», — вернулась голос разума. — «Если хочешь его получить, конечно, если не хочешь увидеть пустоты».

« Я сделаю все, что нужно.» — отвечает она. — «Но как узнаю, когда придет это время?»

«Когда я получу свое», — холодно отвечает та. — «Ты должна будешь помочь, Лара, хорошо помочь. И тогда реки потекут вспять».

Ближе к закату зеленая полянка с чудаковатыми деревьями вновь сменилась горной расщелиной, но на этот раз не было подкатывающего к горлу страха темноты и замкнутого пространства. Теперь она кажется чем-то обыденным и привычным, поэтому мы довольно быстро проскочили ее, по сравнению с первым разом, когда время тянулось резиной. Еще не покидает ощущение, что минуты будто ускорили бег, убыстряя ход времени, унося за собой напряженный день. А может, это следствие пережитого стресса, но по сравнению проведенных в пустыне дней, этот можно назвать самым коротким с момента моего появления в Севаре.

Миновав оставшийся позади горный хребет, машина проехала еще около десяти километров в закатных лучах, и неожиданно остановилась так резко, что нас с Дрейком неплохо тряхнуло вперед. Голова дернулась подобно болванчику, и на мгновение показалось, что в ней произошло десятибалльное землетрясение, а внутренности подпрыгнули, оказавшись в огромном шейкере, ставшим животом.

Хорошо, что скорость была не большой, иначе последствия могли быть серьезнее, чем рассеченный лоб Дрейка, огромная шишка у Лары, ударившейся затылком, и шишка на собственном лбу.

— Какого черта, Нала? — шипит Дрейк, потирая ушибленное место, скорее от неожиданности, чем от боли. — Что-то забыла на поляне?

— Думаешь, я специально? — резко отвечаю ему. — Похоже, бензин кончился, — обреченно говорю я, глядя на обнулившийся показатель топлива. — Лара, ты в порядке? Все цело?

—Жить буду. — отвечает она, сквозь зубы. — Что теперь делать? — похоже, перспектива остаться без средства передвижения волнует ее больше, чем собственная голова, впрочем, как и меня.

— Сегодня уже ничего, только ужин и сон, — отвечает Дрейк. — Солнце садится. А завтра пойдем пешком. Город должен быть где-то близко.

— Предлагаю лечь без ужина, — добавляю я. — Кто знает, сколько нам придется идти, — устало закрыв глаза, вспоминаю, насколько тяжело приходилось без еды в пещерах и пустыне.

— Но я хочу есть, Налана! — упрямо протягивает девушка с заднего сидения, и ее голос начал невыносимо раздражать. Только ее капризов не хватало для полного счастья. — Ты же Богиня, заставь машину поехать, заставь еду появиться снова!

— Если так хочешь, отложу тебе твою порцию, но через пару дней ты почувствуешь настоящий голод, и тогда, прошу, не облизывайся на наше с Дрейком. К чему тянуть, съешь все прямо сейчас, а через недельку перейдем на сапоги! — перехожу на крик я, закуривая сигарету, чтобы хоть как-то сбросить напряжение.

— Без ужина, так без ужина. Не зачем так орать… — обиженно насупливается Лара, становясь похожей на диковинную зверушку.

— У нас ни припасов, ни оружия, воды, набранной в ручье на той горной полянке, на долго не хватит, если будем идти ногами. А еще непонятно, что за твари водятся вблизи Города, и где сам чертов Город! Что-то не вижу ни зданий, ни небоскребов, ни даже покореженных руин! — резко перехожу на истеричный крик, развернувшись к Ларе в пол оборота.

— Налана… — спокойно и твердо произносит Дрейк, пытаясь прекратить рвущийся словесный поток, но я не реагирую, продолжая вымещать скопившуюся злость.

— Пещеры, пустошь, каннибалы, сколько еще предстоит кошмаров впереди! Стоило замаячить лучику надежды в виде машины, как нет же, все не может быть так хорошо! Слишком просто, правда, доехать на машине до Города! Нет бы, положить пару лишних канистр бензина, или ваши колымаги работают от силы веры в мертвых Богов?

— Налана, успокойся, — уже тверже говорит Дрейк, но слова вновь проносятся мимо моих ушей.

— Что нас теперь ждет, хотите, расскажу! Жажда, жара и голод! Будем плестись Вечность по этой дороге, пока не сотрем ноги в кровь, а ночью замерзнем насмерть. Но если очень повезет, то продержимся несколько дней, прежде чем нами полакомятся гадкие ядовитые монстры. Десяток пристрелим, а там и патроны кончатся… — я бы еще долго говорила истеричным голосом, не обращая внимания на все больше бледнеющую Лару, готовую вот-вот разрыдаться, если бы не Дрейк.

— Да заткнись ты, наконец! — грозно рявкнув, мужчина с силой тряхнул меня за плечо, разворачивая к себе. Я настолько опешила от его действий, что мгновенно замолчала с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. Всегда выдержанный Дрейк больше не в силах этого слушать. — Страшно не тебе одной, и если ты думаешь, что мы не понимаем, что ждет впереди, то глубоко заблуждаешься! В отличие от тебя, Налана, мы всю жизнь провели в Севаре, прекрасно сознавая, с чем можно столкнуться. Поэтому прекращай истерить и успокойся!

На несколько долгих секунд, показавшихся бесконечными, в салоне повисла гробовая тишина. Лара тихой испуганной мышкой вжалась в сидение, словно желая раствориться в обивке сидения, с трудом сдерживала слезы. Дыхание Дрейка постепенно выровнялось, а ноздри перестали раздуваться, как у яростного быка, он постепенно взял себя в руки. Я же отошла от первичного шока, осторожно снимая с плеча его руку, молча оглядывая спутников пристыженным взглядом. Стало не по себе от накатившей волны истерики, они ведь тоже живые люди, и боятся по пуще моего, ведь за их спинами не стоит могущественный покровитель. Все, что у них есть— это вера, которую я жестоко втоптала в грязь, лишая надежды. Опять думаю только о себе, совершенно забывая от других, и от этого становится гадко на душе. Они ведь все бросили ради меня- странную, но привычную жизнь, рискнули всем, спасли меня не раз. Сама бы не добралась даже до этих гор, даже на машине, а веду себя как капризный ребенок.

— Простите… — тихо говорю я, первой нарушая затянувшуюся тишину. — Просто все навалилось, вот и…

— Не надо, Нала, мы понимаем. Правда ведь, Лара? — та только кивнула, возвращаясь к немому созерцанию скрывающейся во тьме пустыни, потеряв к разговору всякий интерес. — Ты права, поздновато для ужина, — спокойно говорит Дрейк, и чувствую, как из его голоса уходят остатки гнева. Мы с Ларой ничего не ответили, молча устроившись на ночлег.

Лара привычно развалилась на заднем сидение, поджав под себя ноги, и быстро засопела. Дрейк не спешил откидывать назад кресло, продолжая задумчиво вглядываться в темноту. Я же, сделав вид, что сплю, погрузилась в тревожные мысли, пытаясь прогнать настойчивый страх неизвестности, переходящий в панику. Отчего-то, идя по бескрайней пустыне долгие жаркие дни, не было страха смерти, свыклась даже с жаждой и голодом, живя одним днем, в душе надеясь на лучшее. Были мысли, что пустыня бесконечна, что буду идти от пещеры к пещере, пока однажды не сварюсь раком на жаре. Фабрика Душ, Люцион, прошлая жизнь отошли на второй план, стали настолько незначительными, что воспоминания о них приходили редко, а загадочный Город казался таинственным и далеким.