Генри Каттнер - Ярость (Сборник)

Сейчас — деньги. Он встал и, мягко ступая, вышел из библиотеки. Теперь надо подыскать оружие и жертву. Ему не раздобыть две или три тысячи кредиток простым грабежом, это рискованно. Но если повезет, можно тряхануть кого-нибудь в темном месте на две-три сотни.

Ему повезло. Повезло и типу, которого он подловил — его череп не раскололся от удара набитым камнями носком. Заодно Сэм проверил себя и был приятно удивлен, что он в неплохой форме. Он этого не ожидал — большинство живущих под Грезой становятся перед смертью похожими на высохшие мумии. Еще одна загадка — что же он делал все эти сорок лет?

Сэм опять вспомнил человека, который поджидал его на аллее, когда он проснулся. Эх, будь у него немного поясней в голове! Он взял бы его за шиворот и вытряс бы из него все, что нужно. Ладно, в свое время он доберется и до этого.

С сорока тремя кредитками в кармане он отправился в заведение, известное ему еще сорок лет назад. Когда-то там умели делать дело и держать язык за зубами, а такое быстро не меняется. Надо полагать, это заведение еще на месте.

По пути ему попадалось множество салонов красоты, где мужчины и женщины старались превзойти друг друга, гоняясь за модой. Чувствовалось, что это увлечение прочно вошло в обиход. Это бросалось в глаза. То и дело попадались мужчины с локонами и завитыми бородами. Но Сэм прошел мимо шикарных салонов — ему не нужны были свидетели. Он обнаружил заведение на старом месте и ничуть не удивился.

В дверях он немного замешкался. Ему было не по себе. Правда, на улицах его никто не узнал. Сорок лет назад его разрекламированное со всех экранов лицо было известно каждому, но теперь…

Люди мыслят шаблонами. Если его лицо покажется знакомым, то удивятся только сходству, не более. Подсознательное всегда становится сознательным через логику — по проторенным дорожкам привычных ассоциаций. Сходство лиц всегда возможно, это естественно. А вот увидеть на улице Сэма Рида, выглядящего как сорок лет назад, неестественно. В то время большинство окружающих были либо детьми, либо еще просто не родились на свет. Те, кто мог бы его узнать, состарились, стали плохо видеть, в их голове перепутались воспоминания о десятках других лиц, обращавшихся к ним с телеэкрана.

Нет, если не произойдет какой-нибудь идиотской случайности, бояться нечего. Он уверенно вошел через стеклянную дверь и отдал короткие распоряжения поспешившему к нему человеку. Вполне обычное дело.

— Вам временно или навсегда?

— Временно.

— С экстренным сбросом? — это было условное обозначение легко сбрасываемой маскировки, очень популярной у посетителей этого заведения.

— Обязательно.

Мастер приступил к работе. Он был одновременно художником, психологом, физиологом и большим специалистом по камуфляжу. По просьбе клиента череп оставили лысым, рыжие ресницы и брови слегка обесцветили, чтобы сделать их посветлее или потемнее уже в зависимости от общего облика. Бороду выбрали седую, грязную и всклокоченную.

Он изменил форму носа и ушей так, как если бы их действительно коснулось время. Кое-где наложил крупные морщины из фальшивой кожи. Большая часть лица была скрыта бородой, но та сероватая маска, которая выглядывала из-под нее, красноречиво говорила о тяжело прожитых восьмидесяти годах.

— Для экстренного сброса сдерните бороду и измените выражение лица. Фальшивую кожу быстро не удалить, но если хотите разгладить морщины, сделайте так, вот попробуйте, — он подвел Сэма к зеркалу и заставил немного поупражняться.

— Порядок, — наконец сказал Сэм. — Теперь мне нужен костюм.

Они остановились на трех вещах — шляпа, плащ, ботинки. Выбор определяли простота и удобство. Каждый предмет имел свою особенность. Шляпа, после продавливания и скручивания, полностью меняла свою форму. Плащ был обшарпанный, но сделанный из такой тонкой ткани, что в скомканном виде помещался в спичечную коробку. Однако, если его надеть, то он казался достаточно громоздким, чтобы скрыть под собой фигуру отнюдь не восьмидесятилетнего человека. Для изменения осанки и походки у Сэма были свои приемы. Ботинки были такого же неописуемого цвета, как и шляпа, но если отстегнуть огромные неуклюжие пряжки, они превращались в элегантные черные туфли.

Сэм вышел через черный ход. Шаркая и сутулясь под тяжестью своих восьмидесяти лет, он вернулся в библиотеку. «А я неплохо сохранился для своих лет, — решил он, поглядывая на свое отражение в витринах. — Этакий бодренький, добродушный старикан, правда, старый, очень старый. Что есть, то есть».

Теперь он собирался изучить отдел криминальной хроники.

Преступники ведут себя, как овцы, если понаблюдать их подольше. Попасутся на одном месте и переходят на другой луг, где травка позеленее. Сорок лет назад особенно славился Синий бульвар, теперь все сместилось к центру, отметил Сэм, просматривая сообщения на экране. Что до самих преступлений, то они особо не изменились. В основном все осталось по-прежнему. Порок меняется со временем не так сильно, как добродетель.

Наконец он вычислил лужайку, которую облюбовали овечки преступного мира сорок лет спустя. Он купил флакончик красной краски и мощную дымовую шашку. К ней прилагалась инструкция, как уничтожать насекомых в гидропонных садах. Инструкцию Сэм выкинул, он знал, как обращаться с этими шашками.

Теперь нужно найти подходящее место для западни.

Он нашел две аллеи, расположенные рядом и выходящие на не слишком людную улицу. Сэм помнил, что в конце одной из них был погреб. Погреб, как и раньше, оказался заброшенным. Внутри он сделал тайник для дымовой шашки, а у входа припрятал несколько обрезков металлических труб, которые он подобрал, убедившись, что они хорошо приходятся по руке. Теперь можно было действовать дальше.

Он ни на минуту не позволял себе расслабиться и помечтать о будущем. Потому что когда такие мысли мелькали у него в голове, когда он вспоминал, что время принадлежит ему, он становился как пьяный и забывал, что ему нужно делать. Приходилось встряхиваться и говорить самому себе: «Я — под Стимулятором, мне нужны деньги, мне нужно вылечиться…».

Из парка он отправился прямиком на вычисленную им лужайку и заказал самого дешевого и крепкого виски «Смерть кишкам». Он все время помнил, что он глубокий старик. Это было несложно, главное — не забывать несколько нехитрых приемов. Например, нельзя дышать полной грудью, когда разговариваешь — старики страдают одышкой, и их голос слегка дребезжит. Получалось довольно убедительно. Ходить нужно медленно и осторожно, как бы обдумывая каждый шаг. Хромота, пожалуй, не показатель возраста, неуверенность движений более уместна. Старики не могут двигаться быстро, они все время должны помнить о своих негнущихся ногах и слабых дряблых мускулах. Старый что малый — для тех и других мир полон опасностей. Хотя детям проще — они еще не боятся падать.