Барбара Хэмбли - Те, кто охотится в ночи. Драконья Погибель

«Ключ к магии — сама магия, — говаривал Каэрдин. — Чтобы стать магом, ты должен быть им. Нельзя тратить время ни на что другое, если ты хочешь достичь полноты своей власти».

Дженни осталась в каменном доме на Мерзлом Водопаде после смерти Каэрдина, изучая его книги, определяя расположение светил и предаваясь размышлениям в окружении полуразваленных древних камней, стоящих на вершине холма. С годами сила ее возросла, хотя и не настолько, как ей когда-то мечталось. И Дженни была довольна такой жизнью.

А потом появился Джон…

…Такая тишина стояла в комнате, словно кирпичи очага, тени стропил, струение дождя по стеклам и свежесть высушенных трав были запаяны в янтарь тысячи лет назад. Дженни смешала заговоренные порошки в чаше и подняла глаза. Гарет со страхом смотрел на нее из темноты.

Она встала, но стоило ей двинуться к нему, как юноша отпрянул с отвращением на бледном, вытянувшемся лице.

— Ты — его женщина?

Дженни остановилась, услышав ненависть в слабом голосе.

— Да, — сказала она. — Но это не твое дело.

Он отвернул лицо — раздраженное, смятое сном.

— Ты совсем как она, — пробормотал он. —..Совсем как Зиерн…

Она шагнула ближе, не уверенная, что расслышала правильно.

— Кто?

— Ты заманила его своими заклинаниями, ты низвергла его в грязь… — Лихорадочный шепот Гарета сорвался в рыдание.

Дженни подошла к кровати и, не обращая внимания на попытки Гарета оттолкнуть ее руки, коснулась его лица. Вскоре он перестал сопротивляться, снова уплывая в сон. Его тело не было ни слишком горячим, ни чрезмерно охлажденным, пульс — наполненный, ровный. Но он все еще метался и бормотал:

— Никогда… Никогда я не стану… Ты наложила на него заклинания, заставила его колдовством…

Его веки крепко сомкнулись. Дженни вздохнула и выпрямилась, глядя в беспокойное пылающее лицо.

— Если бы я наложила на него заклинания, — пробормотала она, — я бы давно уже освободила нас обоих, имей я мужество.

Она вытерла руки о юбку и спустилась по узкой и темной башенной лестнице.

Джона она нашла в рабочем кабинете, довольно просторном, иначе бы комнату разнесло изнутри чудовищное скопление книг. Большей частью это были древние тома, оставленные в Холде после отступления армии короля или подобранные в подвалах сгоревших гарнизонных городков; поеденные крысами, черные от плесени, нечитаемые из-за водяных пятен, — они распирали полки, целиком скрывающие две стены, они были рассыпаны на длинном дубовом столе, свалены грудами в углах. Листы с выписками, сделанными Джоном в зимние вечера, торчали из ветхих страниц. Письменные принадлежности были беспорядочно втиснуты в книги: шильца для накалывания бумаги, гусиные перья, ножи и чернильницы, куски пемзы — и более неожиданные предметы: металлические трубки и клещи, отвесы и уровни, зажигательные стекла и маятники, магниты, яичная скорлупа, осколки камня, засушенные цветы и наполовину разобранные часы. Огромная паутина из талей и блоков свисала со стропил одном углу, батальоны рельефно оплывших свечей криво лепились на каждой полке, на каждом подоконнике. Не комната, а сорочья коллекция, логово жестянщика, человека, для которого мир — огромный склад игрушек, полный завораживающих праздных вопросов. Над очагом, как гигантская еловая шишка, висел хвостовой набалдашник Дракона Вира — пятнадцать дюймов в длину и девять в поперечнике, — усаженный пеньками обломанных шипов.

Сам Джон стоял перед окном, смотрел сквозь переплет своего многострадального, не раз латанного окна на невзрачную землю, смешавшуюся с опрокинутым небом. Руку он прижимал к боку, где дождь болезненно пульсировал в ребрах, треснувших от удара рогульчатой шишки на хвосте дракона.

Хотя мягкая оленья кожа башмаков не производила ни малейшего шума на истертом каменном полу, он оглянулся, как только Дженни показалась в проеме. Его глаза улыбнулись приветливо, но она лишь прислонилась плечом к косяку и спросила:

— Ну?

Он поднял глаза к потолку, за которым, этажом выше, лежал Гарет.

— Как поживают наш юный герой и его дракон?

Дженни молчала. Улыбка мелькнула и исчезла в уголках его чувственного рта, как быстрый солнечный свет облачным днем.

— Я убил одного дракона, Джен, и он чудом меня не прикончил. Даже если мне пообещают сочинить вдвое больше баллад о моих подвигах — с меня хватит.

Облегчение и воспоминание о балладах Гарета заставили Дженни рассмеяться, и она вошла в комнату. Белесый свет из окна прорисовал каждую складку на кожаных рукавах Джона, когда он шагнул ей навстречу и, наклонившись, поцеловал в губы.

— Вряд ли наш герой добрался сюда своим ходом, как считаешь?

Дженни покачала головой.

— Говорит, что нанял корабль до Элдсбауча, а оттуда уже ехал верхом.

— Чертовски повезло парню, — заметил Джон и поцеловал ее снова. Руки его были теплы. — Поросята беспокоились весь день, таскали клочья соломы. Я ведь еще вчера повернул назад, когда заметил, что вороны сторонятся холмов Уина. Рановато, конечно, но, по-моему, идут первые зимние шторма. А камни Элдсбауча — известные пожиратели кораблей… Знаешь, Дотис говорит в третьем томе своих «Историй»… Хотя нет, это, кажется, в обрывке пятого тома, что мы нашли в Эмбере… Или это у Кливи?.. Словом, во времена Старых Королей построили мол — или волнорез? — через гавань. Его называли одним из чудес света — так говорит Дотис. Или Кливи… Но я нигде не смог найти про то, как он был выстроен. Надо бы как-нибудь взять лодку и посмотреть, что там под водой в устье гавани…

Дженни вздрогнула, зная, что Джон вполне способен на такое сумасбродство. Она не забыла ни каменный дом, который он поднял на воздух, прочтя в одном из заплесневелых томов, что гномы использовали взрывчатый порошок для пробивания тоннелей, ни его эксперименты с водяными трубами.

На темной лестнице послышались внезапная возня и сдавленные срывающиеся голоса:

— Она тоже здесь!.. Пусти!..

Последовала короткая потасовка, и момент спустя в водовороте пледов и оленьих шкур в комнату ворвался рыжеволосый крепкий пострел лет четырех, преследуемый по пятам худощавым темноволосым мальчиком лет восьми. Дженни улыбнулась и протянула руки им навстречу. Они атаковали ее с двух сторон, маленькие грязные пальцы цеплялись за волосы, юбку и рукава ее сорочки, и она вновь ощутила странный и необъяснимый восторг в их присутствии.

— Как вели себя маленькие варвары? — осведомилась она самым холодным тоном, который, впрочем, никого из них не обманул.

— Хорошо! Мы вели себя хорошо, мама, — сказал старший, цепляясь за ее выцветшую голубую юбку. — Я — хорошо. Адрик — нет.

— Сам не лучше! — огрызнулся тот, что помладше (Джон взял его на руки). — Папа отлупил Яна!