Роман Покровский - Хранитель Девяти Солнц

Толпа мгновенно взвизжала. Сам Солон же больше не хотел находиться здесь — он и без того устал. И толпу любил не очень — она только лишь досаждала его своими криками и своей похожестью друг на друга.

Она постепенно стала расходиться, когда принц наконец-то ступил с помоста. За ним снова волочились десятки слуг, но Солон не обращал на них никакого внимания.

Подле него и наравне с ним шёл лишь только лорд Эсгрибур. Он был сегодня слишком красиво одет, что не очень походило для пожилого лорда. Аккуратность он, конечно, любил всегда, но вот дорогие одежды не очень.

— Ты уверен в правильности того, что ты делаешь? — поинтересовался он.

— Да, — ответил он. — Почему раньше ни у кого не доставало смелости на что-то подобное? Я, конечно, не помню барона Арриена, но сразу понял, насколько гнила его натура…

— Одним Арриеном не отделаешься, — сказал Эсгрибур. — Каким бы влиятельным он в этом городе не был, всегда найдутся и более влиятельные.

— Королевская семья самая внимательная, — уверенно ответил Солон.

— Только лишь по своему праву. Ты это поймёшь скоро…

— Сама судьба обязала меня быть защитником государства и его народом. И народ не станет меня любить, если я не буду замечать их невзгод.

Эсгрибур явно не разделял энтузиазма Солона.

— Арриен ничего не значит, — сказал он. — Ты охрану-то его видел? Ни доспеха, ни меча. Годны разве что в тавернах вышибалами быть, да и то, если повезёт.

— Но они неплохо тогда мои бока помяли, — сказал Солон. — До сих пор чешется.

— Знаешь, почему мой герб — голова волка? — спросил Эсгрибур.

— Наверное, знал, но забыл.

— Потому что в бою я побывал немало. И герб выбрал себе сам. Волк — животное, которое не сдаётся никогда. Но в то же время волк означает не безрассудство, а мудрость. Я выживал не только потому, что кидался на врага и рвал ему глотку зубами, а потому что знал на кого кидаться. И жизнь свою просто так не отдавал, лишь бы блеснуть храброс-тью. Я — старый волк.

— Я понимаю, о чём вы говорите, — сказал Солон. — Вы — старый волк, я — молодой волчёнок и ещё многого не знаю. Но если кто-то потянется за Арриеном, я арестую и их.

— Безрассудство — не лучшее качество.

— Нечестность тоже, — отвтеил Солон, намекая на Арриена.

Площадь находилась совсем недалеко от Аглун Хед, поэтому принц и свита очень быстро добрались да замка. Несмоненно, Солону не очень нравилось то, что за ним волочится целая толпа народа — он был к этому просто не привычен, ведь месяц назад он был простым оборванцем из Академии!

Однако после того, как на Солона тогда напал Арриен, он не решался ходить в одиночку по городу. Ведь его «борьба» только-только началась. А людей вроде Арриена тут точно немало.

Сегодня снова светило солнце, да ещё и ярче, чем вчера, будто бы праздновало первый день лета. Возможно, и город сегодня отпразнует его — гулянками, а так же несколькими зваными пирами у некоторых знатных семей.

Королевская же семья воздержится от этого — у неё и своих много забот. Королева, к примеру, очень плохо себя чувствует, и даже не смогла почтить народ на площади сегодня своим присутствием.

Неожиданно из толпы появился Хаффнер Ларгбур. Он очень любил появляться вот так вот, из ниоткуда и уже поулчал от этого немалое удовольствие. Он не брился уже несколько дней, а это придавало ему немного дикий вид, мало допустимый для придворного лорда. Хотя Солон всё же немного завидовал тому, как обильно у него росли волосы на подбородке. Сам-то Солон обладал лишь едва заметным пушком и иногда опасался, как к этому отнесутся другие.

— Приветствую, милорды, — неожиданно веждливо и учтиво сказал Хаффнер.

— И мы тебя, — кинул в ответ Эсгрибур, а Солон вообще промолчал.

— Как нос, ваша милость? Не болит?

— Нет, — постарался быть спокойным Солон.

Хаффнер теперь уже шёл наравне с Солоном, по другую сторону от Эсгрибура.

— А народ тебя любит, — сказал он.

То, как быстро он переходил с «вы» на «ты», просто поражало.

— Я видел, как они поддерживали твои громогласные слова. С таким носом, как сейчас, ты стал для них ещё больше похож на того принца, что был раньше.

И, отвернувшись в сторону, Ларгбур тихо похохотал в ладошку. Не настолько уж и был заметен перелом Солона — врачи лечили его как могли.

— Они любят меня не за мою внешность.

— Прости, если я обидел тебя чем-то. Но я рад, в какую сторону ты меняешься. Народ просто верещал от своего нового принца. Народ глуп, чтобы понять, что пустые слвоа нового не стоят.

— Мои слова не пусты, — рассердился Солон.

— Тогда почему Арриен жив? Скорее всего, в темнице он оказался из-за твоих личных обид, а не какого-то преступления против народа.

— Я люблю народ.

Эсгрибур смотрел на них словно на двух воркующих супругов.

— Чем же он так близок вам? Редко какие короли выходят из народа.

И он нагло, слишком нагло, улыбнулся прямо в лицо Солону. Сейчас он раздражал его намного больше, чем обычно. И Солон очень хотел его ударить, но знал, что этого делать точно нельзя.

— Арриен досаждал народу. Все видели, как народ радовался его аресту.

— Толпа всегда следует за тем, что ей говорят. На то она и толпа. А мы лорды. Почти.

И он вновь посмотрел на Солона в упор, и тот невольно отвернулся.

— Он неплохо себя показал, — произнёс Эсгрибур, после чего Ларгбур заткнулся. Всё-таки старого волка он боялся.

— Я рад, — сказал он.

Великой радостью было осознать то, что они наконец-то дошли до тронного зала. Он был налит волшебным разноцветным свечением, и это радовало глаз в разы больше, чем улыбка Хаффнера.

Королева восседала на троне, а голову украшала высокая светящаяся корона, с семью разноцветными камнями в ней. А самую середину украшал огромный голубой камень — примерно такой же, что на пальце у Солона. Голубой цвет был символом этой королевской династии с незопамятных времен. Ещё начиная с победы в Последней Войне Аламонта, когда над Родевилем впервые за долгое время показалась чистое голубое небо и солнца свет. Тогда и образовалась Карнария — а цветами страны были избраны именно цвета победы — голубой и немного ярко-жёлтого. Оттого и корона была отлита из чистого золота.

— Речь окончена! — возвестил Эсгрибур королеве.

У него было право обращаться к ней без всяких лишних почестей.

— Как всё прошло? — спросила она.

— Энтоэн славно держался и у него всё получилось.

В тронном зале всегда было много стражников и слуг, и Солон так и не смог понять — зачем же? И зачем так много столиков с виноградом и фруктами, если их никто не ест. Вино-то хотя бы кто-то пьёт.

Королева ничего не ответила.

— Милорд! — услышал сзади себя чей-то юношеский голос Солон.