Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Реликвии Смерти

Двое молодых людей остановились в «Дырявом Котле» в Лондоне, готовясь на следующее утро отправиться в Грецию, когда прибыла сова с сообщением о смерти матери Дамблдора. «Долдон» Доудж, отказавшийся дать интервью для этой книги, уже предоставил общественности свою сентиментальную версию того, что произошло далее. Он представляет смерть Кендры как трагический удар, а решение Дамблдора отказаться от путешествия — как благородную жертву.

Несомненно то, что Дамблдор сразу же вернулся в Годрикову Лощину, предположительно чтобы «заботиться» о младших брате и сестре. Но насколько большой заботой он их окружил на самом деле?

— У этого Аберфорта были с головой проблемы, — сообщает Инид Смик, семья которого проживала в то время на окраине Годриковой Лощины. — Совсем слетел с катушек. Конечно, после смерти его папы и мамы его можно было бы пожалеть, только он все время кидался мне в голову козьим навозом. Я не думаю, что Альбус им много занимался, во всяком случае, я никогда не видел их вместе.

Так чем же занимался Альбус, если не утешал своего буйного младшего брата? Ответ, судя по всему — обеспечивал продолжающееся заключение своей сестры. Ибо, хотя ее первый тюремщик был мертв, это не внесло изменений в печальное положение Арианы Дамблдор. Само ее существование оставалось известно лишь тем немногим посторонним, в отношении которых, как в случае «Долдона» Доуджа, можно было не сомневаться, что они поверят в версию «слабого здоровья».

Еще одним столь доверчивым другом семьи была Батильда Бэгшот, знаменитый магический историк, проживавшая в Годриковой Лощине много лет. Кендра, конечно же, оттолкнула Батильду, когда та в первый раз попыталась поприветствовать новую семью в деревне. Несколько лет спустя, однако, автор послала Альбусу в Хогвартс сову, с которой сообщила, что весьма впечатлена его статьей на тему межвидовой трансформации в «Тематической Трансфигурации». Этот первоначальный контакт привел в дальнейшем к ее знакомству со всей семьей Дамблдоров. К моменту смерти Кендры Батильда была единственным человеком в Годриковой Лощине, кто нормально общался с матерью Дамблдора.

К сожалению, острый интеллект, которым Батильда блистала в своей жизни ранее, к этому времени несколько затупился. «Огонь горит, но котел пуст», как это сформулировал в беседе со мной Айвор Диллонсби, или, как несколько раньше сказал Инид Смик, «у нее в голове беличьи какашки». Тем не менее, сочетание старых испытанных методов репортера позволило мне извлечь достаточное количество зерен фактов, чтобы связать воедино всю скандальную историю.

Как и весь остальной волшебный мир, Батильда относит преждевременную смерть Кендры на счет «неправильно сработавшего заклятья», истории, повторяемой Альбусом и Аберфортом все последующие годы. Батильда также повторяет семейную версию касательно Арианы, называя ее «нежной» и «хрупкой». Но в одном Батильда оказалась достойна тех усилий, которые мне пришлось приложить, чтобы раздобыть Веритасерум [69] Veritaserum — в переводе с латыни «сыворотка правды» , ибо она и только она знает всю историю самой охраняемой тайны в жизни Альбуса Дамблдора. Теперь, будучи впервые преданной огласке, эта тайна ставит под сомнение все то, во что верили почитатели Дамблдора: его предполагаемую ненависть к Темным Искусствам, его неприятие подавления муглей, даже его преданность собственной семье.

В то самое лето, когда Дамблдор вернулся домой в Годрикову Лощину, став сиротой и главой семьи, Батильда Бэгшот согласилась взять к себе в дом своего внучатого племянника Геллерта Гринделвальда.

Имя Гринделвальда сегодня общеизвестно, и это вполне заслуженная известность: в списке Самых Опасных Темных Волшебников Всех Времен он промахнулся мимо первой строчки исключительно благодаря тому, что поколением позже появился Сами — Знаете-Кто и украл у него корону. Однако, поскольку Гринделвальд никогда не распространял свою кампанию террора на Британию, детали его восхождения к власти не приобрели здесь широкой известности.

Проходя обучение в Дурмштранге, в школе, уже тогда известной своим достойным сожаления тяготением к Темным Искусствам, Гринделвальд показал себя таким же не по годам выдающимся, как Дамблдор. Однако, вместо того, чтобы пустить свои таланты на получение призов и наград, Геллерт Гринделвальд посвятил себя иным целям. Когда ему было шестнадцать, даже в Дурмштранге поняли, что они больше не могут смотреть сквозь пальцы на извращенные эксперименты Геллерта Гринделвальда, и он был исключен.

До настоящего времени все, что было известно о последовавших за этим действиях Гринделвальда — это то, что он «несколько месяцев был за границей». Теперь мы знаем, что Гринделвальд принял решение навестить свою двоюродную бабку в Годриковой Лощине и что там, сколь бы шокирующим это ни показалось многим, он завел близкую дружбу с никем иным, как Альбусом Дамблдором.

— Мне он казался очаровательным мальчуганом, — бормочет Батильда, — кем бы он ни стал позже. Естественно, я познакомила его с несчастным Альбусом, которому так недоставало компании ребят его возраста. Мальчики прикипели друг к другу с первого взгляда.

Что верно, то верно. Батильда показала мне хранившееся у нее письмо, которое Альбус Дамблдор прислал Геллерту Гринделвальду однажды поздно ночью.

— Да, даже после того, как они проводили весь день в обсуждениях — оба столь блестящие молодые люди, они были дружны, как котел с огнем — я иногда слышала, как сова стучится в окно спальни Геллерта, принося письмо от Альбуса! Ему в голову пришла идея, и он должен был поделиться с Геллертом немедленно!

И что это были за идеи! Сколь бы невероятно шокирующими ни нашли их фанаты Альбуса Дамблдора, вот они, мысли их семнадцатилетнего героя, поведанные им своему новому лучшему другу (копию оригинального письма можно увидеть на странице 463):

Геллерт,

Твой аргумент о том, что волшебники должны доминировать над муглями ДЛЯ ИХ ЖЕ БЛАГА — это, я думаю, ключевой момент. Да, нам была дана сила, и да, эта сила дает нам право на власть, но она также дает нам ответственность за тех, над кем мы властны. Мы должны подчеркнуть этот момент, это будет фундамент, на котором мы будем строить. Там, где нам будут возражать, а это наверняка случится — это должно лечь в основу наших контраргументов. Мы берем управление ВО ИМЯ БОЛЬШЕГО БЛАГА. И из этого следует, что там, где мы встретим сопротивление, мы должны применить лишь ту силу, какая необходима, не более того. (Это была твоя ошибка в Дурмштранге! Но я не жалуюсь, потому что если бы тебя не исключили, мы бы никогда не познакомились.)