Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Реликвии Смерти

Прямо перед ним возник яркий серебряный свет, движущийся между деревьями. Что бы ни было его источником, двигалось оно совершенно беззвучно. Свет, казалось, просто плыл ему навстречу.

Гарри вскочил на ноги, слова застряли у него в глотке. Он поднял гермионину волшебную палочку. Он прищурил глаза, поскольку свет стал ослепляющим, деревья перед ним выделялись угольно–черными силуэтами, а это все приближалось…

И вот источник света вышел вперед из–за дуба. Это была серебристо–белая оленуха, яркая, как луна, ослепительная, выбирающая себе путь над землей, по–прежнему безмолвная, не оставляющая отпечатков копыт на тонком снежном покрывале. Она вышагивала прямо к нему, высоко держа свою красивую голову с большими глазами и длинными ресницами.

Гарри уставился на это создание, наполненный радостным удивлением, не от ее странности, но от того, что она была ему чем–то необъяснимо знакома. Он чувствовал, что ждал, что она появится, но просто забыл и не помнил до этого самого момента, что у них назначена встреча. Его мгновенное желание позвать Гермиону, столь сильное секундой раньше, угасло. Он знал, он готов был поставить свою жизнь, что она пришла к нему и только к нему.

Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, затем она повернулась и пошла обратно.

— Нет, — произнес он, и его голос оказался хриплым от редкого использования. — Вернись!

Она продолжила неторопливо ступать мимо деревьев, и вскоре ее яркость была приглушена их толстыми черными стволами. Одну полную дрожи секунду Гарри оставался в нерешительности. Осторожность шептала: это может быть трюк, приманка, западня. Но инстинкт, всепоглощающий инстинкт убеждал его, что это не была Темная магия. Он побежал за оленухой.

Снег хрустел у него под ногами, но оленуха не произвела ни звука, проходя через деревья, ибо она была лишь чистым светом. Все глубже и глубже в лес она его вела, и Гарри шел быстро, уверенный, что когда она остановится, то позволит ему подойти к ней. И тогда она заговорит, и ее голос расскажет ему все, что он должен знать.

Наконец она остановилась. Она вновь повернула к нему свою красивую голову, и он помчался вперед; вопрос опалял ему рот; но едва Гарри разомкнул губы, чтобы задать его, оленуха исчезла.

Хотя тьма поглотила ее целиком, ее горящий силуэт все еще отпечатывался на его сетчатке; он заслонял обзор, становясь еще более ярким, когда Гарри опустил веки, дезориентируя его. Потом пришел страх: присутствие оленухи значило безопасность.

— L umos , — прошептал он, и на кончике палочки зажегся огонек.

Силуэт оленухи тускнел с каждым миганием гарриных глаз, пока он стоял, прислушиваясь к звукам леса, к отдаленному хрусту веток, к мягкому шелесту снега. Должен ли кто–то сейчас на него напасть? Заманила ли она его в ловушку? Было ли это лишь его воображением, что за пределами светового пятна от волшебной палочки кто–то стоял и следил за ним?

Он поднял волшебную палочку повыше. Никто на него не набрасывался, вспышки зеленого света не вылетали из–за деревьев. В таком случае, почему она привела его в это место?

Что–то блеснуло в свете волшебной палочки, и Гарри развернулся на месте, но все, что он обнаружил — это маленькое замерзшее озерцо; его потрескавшаяся черная поверхность сверкнула, когда Гарри поднял палочку еще выше, чтобы его осмотреть.

Он осторожно подошел и глянул вниз. На льду отобразилась его искаженная тень и луч света от палочки, но в глубине под толстой, туманистой серой коркой сверкнуло что–то еще. Большой серебряный крест…

Его сердце подпрыгнуло до самой глотки; он бухнулся на колени на краю озерца и повернул волшебную палочку таким образом, чтобы направить как можно больше света на самое дно. Отблеск глубокого красного света… это был меч с рубинами, сверкающими на рукоятке… меч Гриффиндора лежал на дне лесного озерца.

Едва дыша, Гарри смотрел на него. Как такое могло быть? Как такое могло получиться, что он лежал в лесном озерце, так близко от места, где был их бивак? Может быть, какая–то неизвестная им магия притянула Гермиону к этому месту? А оленуха, которая, насколько он мог судить, была Патронусом — что–то типа стража озерца? Или же меч был помещен в озерцо после того, как они сюда прибыли, именно потому, что они были здесь? В таком случае — где был тот человек, который хотел передать его Гарри? Вновь он направил свет волшебной палочки на окружающие деревья и кусты в поисках человеческого силуэта или блеснувших глаз, но и на этот раз никого не увидел. Тем не менее, гаррино радостное возбуждение было чуть разбавлено страхом, когда он снова вернул свое внимание мечу, покоящемуся на дне замерзшего озерца.

Он указал палочкой на серебристый контур и прошептал: « Accio меч ».

Меч не пошевелился. Да Гарри и не ожидал иного. Если бы все было так просто, меч просто лежал бы на земле, — подходи и бери, — а не покоился в глубине замерзшего озерца. Гарри направился вдоль края ледяного круга, лихорадочно вспоминая о предыдущем разе, когда меч явился к нему. Он был тогда в смертельной опасности и позвал на помощь.

— Помоги, — прошептал он, но меч остался равнодушно и неподвижно лежать на дне озерца.

Что же, спросил себя Гарри (снова идя вокруг озерца), говорил ему Дамблдор в последний раз, когда он доставал меч? Только истинный гриффиндор смог бы вытащить его из шляпы. А какие качества свойственны гриффиндорам? Тихий голос внутри Гарри ответил ему: смелость, хладнокровие, благородство отличают гриффиндоров.

Гарри остановился и испустил глубокий вздох, выпустив изо рта струю пара в морозный воздух. Он знал, что должен был сделать. Если бы он был до конца честен перед самим собой, он бы подумал, что мог бы догадаться в тот самый момент, когда только заметил меч подо льдом.

Он снова глянул на окружающие деревья, хотя и был теперь убежден, что никто не собирается на него нападать. У них были все шансы, пока он шел в одиночестве через лес, у них было множество возможностей, пока он осматривал озерцо. Единственной причиной, по которой он задержался, было то, что ближайшая перспектива была исключительно неприятной.

Дрожащими пальцами Гарри начал снимать многочисленные слои своей одежды. Где тут было задействовано «благородство», печально думал он, не совсем понятно; разве что ему будет зачтено как благородный поступок то, что он не попросил Гермиону сделать это вместо него.

Пока Гарри раздевался, где–то заухала сова, и он ощутил укол печали, подумав о Хедвиг. Теперь он весь дрожал, его зубы выбивали чечетку, но несмотря на это, он продолжал стягивать все с себя, пока не остался в одном белье, стоя на снегу босыми ногами. Он поместил поверх своей одежды сумочку, в которой лежали его палочка, письмо матери, осколок зеркала Сириуса и старый снитч, после чего навел гермионину волшебную палочку на лед.