Стивен Дональдсон - Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула]

Нет, мой выбор окончательный. Отряд выступает завтра в южном направлении. Таково мое слово. Теперь пусть выскажутся все, кто сомневается.

И Томас Кавинант, который сомневался во всем, с такой силой ощутил сейчас решимость и достоинство Тротхолла, что не проронил ни слова.

Затем Морэм и Осандрея встали, за ними немедленно поднялся Гигант; и все собравшиеся, сидевшие сзади, тоже поднялись на ноги. Все повернулись к Высокому Лорду Тротхоллу, и Осандрея, возвысив голос, произнесла:

— Мелекурион Небесный Водопад смотрит на тебя, Высокий Лорд. Мелекурион абафа! Славься и здравствуй! Зерно и камень, да процветает твоя цель. Пусть никакое зло не ослепит и никакая болезнь не поразит; никакой страх или слабость, никакой отдых, или радость, или боль не воспрепятствуют поражению зла. Трусость не имеет оправдания, порча неуязвима. Небесный водопад смотрит, а корень Земли закаляет. Меленкурион абафа! Нинас нил ахабаал!

Тротхолл склонил голову, а галерея и Лорды ответили единым салютом, взметнув руки в молчаливом благословении.

Затем люди стали понемногу покидать Святилище. В то же время Тротхолл, Морэм и Осандрея удалились через свои особые двери.

Как только Лорды ушли, Гигант присоединился к Кавинанту, и они вместе поднялись по ступенькам, сопровождаемые Баннором и Кориком. Когда они вышли из Святилища, Гигант поколебался, что-то обдумывая, а потом сказал:

— Друг мой, не ответишь ли ты мне на один вопрос?

— Думаешь, мне есть еще что скрывать?

— А хоть бы и так, кто его знает? У легендарных Элохим была поговорка: «Сердце лелеет тайны, которые не стоят того, чтобы о них говорили». Ах, это был очень веселый народ. Но…

— Нет, — отрезал Кавинант. — Меня и так уже достаточно исследовали. — И он отправился в свои комнаты.

— Но ты ведь так и не слышал моего вопроса.

Кавинант повернулся.

— А зачем это мне? Ты собираешься спросить, что имела против меня Этьеран?

— Нет, друг мой, — ответил Гигант, легко рассмеявшись. — Пусть твое сердце лелеет эту тайну до скончания века. Мой вопрос таков: какие сны снились тебе после того, как ты попал в Страну? Что снилось тебе той ночью в моей лодке?

Повинуясь внезапному импульсу, Кавинант ответил:

— Толпа людей — настоящих людей — плевала на меня кровью. А один из них сказал: «Есть лишь один хороший ответ смерти».

— Лишь один? Что это за ответ?

— Повернуться к ней спиной, — огрызнулся Кавинант, направляясь вниз по коридору. — Отвергнуть ее!

Добродушный смех Гиганта эхом отозвался у него в ушах, но он шел и шел до тех пор, пока не перестал слышать его. Затем Томас попытался вспомнить дорогу к своим апартаментам. Наконец, правда, не без помощи Баннора, он нашел их и закрылся там, побеспокоившись лишь зажечь один из факелов, прежде чем закрыть дверь за Стражем Крови.

Он обнаружил, что в его отсутствие кто-то опустил жалюзи на окнах, чтобы свет луны не попал внутрь. Кавинант подергал за шнурок, открыв одно из окон. Но кровавый свет подействовал на его зрение так же, как действует трупный запах на обоняние, и он вновь опустил штору. Затем он долго ходил туда-сюда прежде, чем лечь спать, споря с самим собой, пока усталость не овладела им.

Когда забрезжил рассвет, и Баннор принялся трясти его, пытаясь разбудить, он начал сопротивляться. Ему хотелось вновь погрузиться в сон, словно во сне он мог найти оправдание. Он смутно припомнил, что собирался отправиться в путешествие, гораздо более опасное, чем то, которое он только что окончил, и его путанное сознание протестующе застонало.

— Пошли, — сказал Баннор. — Если будешь медлить, то пропустишь зов Раннихинов.

— Иди к дьяволу, — пробормотал Кавинант — Ты что, никогда не спишь?

— Стражи Крови не спят.

— Что?

— Ни один из Стражей Крови не спал с тех пор, как Харучаи принесли свою Клятву.

Кавинант усилием заставил себя сесть. Затуманенным взором он мгновение смотрел на Баннора, а потом промямлил:

— Ты и так уже у дьявола.

Голос Баннора был все таким же бесстрастным, когда он ответил:

— У тебя нет повода смеяться над нами.

— Разумеется нет, — пробурчал Кавинант, выбираясь из кровати. — Естественно, я должен радоваться тому, что о моей честности судит некто, кому даже не требуется сон.

— Мы не судим. Мы осторожны. На нашем попечении Лорды.

— Такие, как Кевин, покончивший с собой. Захвативший с собой заодно туда же почти все остальное.

Но, выпалив это, Кавинант внезапно ощутил жгучий стыд. В свете огня он припомнил бесценность преданности Стражи Крови. Вздрагивая от холода каменного пола, он сказал:

— Забудь это. Я иногда говорю так в целях самозащиты. Насмешка, кажется, мой… мой единственный ответ.

Затем он поспешно принялся умываться, бриться и одеваться. После завтрака, на скорую руку проверив еще раз, взял ли он с собой нож и посох, Кавинант наконец знаком показал Баннору, что он готов.

Баннор повел его вниз, во внутренний двор, где рос старый золотень. Дымка ночи все еще затуманивала воздух, но звезды уже погасли, и приближение рассвета было очевидным. Неожиданно Кавинант почувствовал, что принимает участие в чем то большем, нежели он сам. Ощущение это было весьма странным, и он попытался объяснить себе его, шагая за Баннором по туннелю, между огромными подвешенными на шарнирах воротами и выйдя за пределы крепости в рассвет.

Здесь, возле стены, чуть вправо от ворот, собрался ожидавший их народ. Воины третьего йомена сидели верхом на лошадях, образуя полукруг позади Вохафта Кваана, а слева от них стояло девять Стражей Крови, возглавляемые Первым Знаком Тьювором. Внутри полукруга находился Тротхолл, Морэм и Соленое Сердце. За пояс Гиганта была засунута дубинка в человеческий рост, а одет он был, как обычно, не считая голубого шарфа, задорно трепетавшего на свежем утреннем ветерке. Возле стояли трое людей, державшие под уздцы троих коней с седлами из клинго. Возвышавшаяся над ними стена Ревлстона пестрела от множества людских одежд. Обитатели горной прелести заполнили каждый балкон и террасу, каждое окно. Лицом к ним стояла Лорд Осандрея. Голова ее была высоко поднята, словно она бросила вызов навалившейся на ее плечи ответственности.

Затем солнце оседлало восточный горизонт. Оно коснулось верхнего края плато, где горело синее пламя предупреждения; затем его лучи двинулись вниз по стене, выхватив из сумерек огонь Лорда Фел наподобие факела. Затем они осветили алый вымпел и новый белый флаг.

Кивком головы указывая на новый белый флаг, Баннор сказал:

— Это для вас, Юр-лорд. Знак белого золота. — И с этими словами отошел, чтобы занять свое место среди Стражей Крови.

Отряд погрузился в молчание, длившееся до тех пор, пока солнечный свет не коснулся земли, отбросив золотые блики на собравшихся. Как только свет коснулся ее ног, Осандрея заговорила, словно только и ждала этого момента, и боль в сердце она скрыла за брезгливым тоном: