Мэгги Лерман - Цена всех вещей

— Ты решила заплатить умением танцевать?

— Я буду танцевать снова. — Я прижала больное запястье к груди. Заклинание Эхо. Она обещала. На днях. Нужно лишь потерпеть.

Доктор Питтс по-прежнему излучала облако ядовито-фальшивой симпатии. Тошниловка. Не знаю, как ее саму от этого не вырвало.

— Как? — спросила она.

— Просто… просто буду.

Она покачала головой.

— В подобных вещах нет выбора, Ари. Ты не можешь просто проглотить это и идти дальше. Существуют последствия.

— Например, приходится сидеть тут с вами.

Ее добродушное лицо дернулось. Если уж мне необходимо было находиться в этой комнате, я решила стать доктору Питтс врагом. Враги не пытаются тебя разгадать. Враги обычно бросают тебя в одиночестве.

— Слушайте, я понятия не имею, чего добивается Джесс, заставляя меня ходить сюда. Я понимаю, что вся эта ситуация жутко запутанная. Я даже готова извиниться перед Джесс, и перед Дианой, и перед Кей, и даже перед Маркосом, если только вы меня отпустите. Ладно?

Доктор Питтс едва на меня взглянула. Возможно, мне следовало извиниться и перед ней тоже.

— Давай поговорим о твоих родителях.

— Зачем?

— Они тоже умерли.

— Я этого не помню.

— Ты не помнишь пожар. Но я уверена, что мир по-прежнему кажется тебе непредсказуемым и враждебным.

— То есть, вы считаете, раз мои родители погибли от несчастного случая, значит, я пытаюсь контролировать жизнь всеми доступными способами? Весьма проницательно. Я обязательно подумаю об этом, когда в три часа ночи буду разглядывать ночное небо, размышляя о существовании рая.

— Ты замечала, что всегда пытаешься сменить тему при помощи сарказма?

Я пожала плечами:

— Как бы то ни было, это работает.

Доктор Питтс покачала головой:

— Это не работает. Однажды ты окажешься наедине с самой собой и тебе придется столкнуться с правдой лицом к лицу.

Я проглотила очередное саркастическое замечание. Она сложила руки и сделала глубокий вдох.

— Скажи мне, Ари. Почему тебе не хочется говорить о родителях?

— И что я должна сказать?

— Что угодно.

— Но я их едва помню.

— Что конкретно ты помнишь?

Все мои воспоминания о родителях можно было уместить на паре музыкальных болванок.

— У мамы были тонкие прямые волосы, как у меня. Папа носил бородку.

— Хорошо.

— Мы часто слушали вместе музыку.

Музыка в машине, музыка дома, музыка на заднем дворе. Классика, инди, [23] Инди — направление в альтернативной музыке. попса, песни из мюзиклов. Думая о родителях, я всегда представляла, как они поют.

— Именно поэтому ты начала танцевать? Из-за музыки?

— Возможно. — Я помнила день, когда отец подарил мне мой первый айпад — одну из самых старых моделей. Он закачал на него кучу собственной музыки, а я была слишком взволнована, чтобы добавить туда что-то свое. Но все равно засыпала в наушниках.

Возможно, это было не так — спросить не у кого, — но мне почему-то казалось, что в тот роковой день я не слышала звона пожарной сигнализации. Именно поэтому к тому моменту, как отец вынес меня на улицу и бросился обратно за мамой, дом полыхал уже в полную силу.

Но после стирающего память заклинания я уже ни в чем не была уверена.

— Интересно. Что еще ты о них помнишь? — спросила доктор Питтс.

— Слушайте, я вынуждена с вами не согласиться. Я не считаю это интересным. Это просто дурацкие воспоминания, в которых нет ничего важного. Мы слушали музыку. Ну и что с того?

— Ты чувствуешь свою вину?

Во рту пересохло. Я никому и никогда не рассказывала о наушниках.

— Нет. Какую еще вину?

— Что ты выжила, а они нет.

— Я в этом не виновата. Прекратите подгонять меня под свою дурацкую таблицу.

Доктор Питтс протянула мне салфетку. Я не плакала, но лицо у меня, видимо, было такое, словно я на грани. От ее жеста я судорожно сглотнула, но потом сделала глубокий вдох и сдержалась, настроенная более чем когда-либо не выказывать слабости.

— Я не пытаюсь оттачивать на тебе теорию, Ари, — мягко сказала она. Я не нуждалась в этой мягкости. В ее симпатии. — Я просто пытаюсь показать, что на ситуацию можно посмотреть с разных сторон.

— То есть я вовсе не слабая, жалкая соплячка, которая стерла из памяти любимого парня, а потом врала об этом всем вокруг? Лучше обвинить во всем мертвых родителей?

— Существует не одна-единственная точка зрения. Если ты будешь знать, по какой причине ощущаешь те или иные эмоции, тебе будет легче ими управлять.

— Но я не хочу знать, — бездумно выпалила я.

Доктор Питтс на мгновение замолчала, позволив словам повиснуть в воздухе.

— Не хочешь знать чего, Ари?

— Ничего. Я просто возразила.

— Чего ты не хочешь знать? Себя?

— Не важно. Просто вырвалось.

— Пожалуйста, скажи мне. Ты не хочешь знать…

— Я не хочу знать, зачем я это сделала! Зачем стерла Уина. Я ничего не хочу об этом знать.

Я боялась, что если чересчур вникну в проблему, то обнаружу, что изменилась слишком сильно, потеряла контроль над ситуацией. Прежняя Ари казалась мне другим человеком. Человеком, который бросил Диану и предпочел какого-то парня всему остальному, включая танцы. Даже самая далекая Ари — малышка Ари с подаренным ей айпадом и поющими родителями — больше не была мной с того момента, как я стерла воспоминания о пожаре. Но эти изменения были запланированы. Это был мой выбор, даже если я не понимала, зачем поступила именно так. Я не желала знать, какие еще изменения произошли во мне спонтанно, без моего согласия.

Я хотела предсказуемых реакций на определенный набор ситуаций. Мне хотелось быть уверенной в том, что я предсказуемый человек. Что мой выбор всегда одинаков. При одной мысли о случайных, незапланированных переменах страх пробирал меня до костей.

Я улыбнулась доктору Питтс так широко, что почувствовала боль:

— Потому что незнание лучше.

Лето заканчивалось, заходящее солнце отбрасывало на веранду длинные тени. Диана свернулась калачиком в висящем на краю веранды гамаке, а Ари поставила свой шезлонг напротив. На лужайке время от времени гудели автоматические поливалки, наполняя воздух маленькими радугами. Мама копалась в каком-то из закоулков наших владений. На ней была стандартная грязная рабочая униформа, с которой она практически не расставалась. Мама планировала работать до тех пор, пока окончательно не стемнеет. Отец, генеральный директор компании, проводил большую часть времени в Бостоне и шутил, что сад — мамин третий ребенок. Но настоящая шутка заключалась в том, что сад был ее единственным детищем.

Я убрала в карман телефон с сообщениями от Кэла. Мы толком не общались и не виделись больше трех дней, хотя он, не переставая, забрасывал меня текстовыми и голосовыми сообщениями. Я решила, этого будет достаточно, для того чтобы заклинание не стало подталкивать его ко мне. Чем дольше мы не встречались, тем меньше мне хотелось его видеть, особенно после того, как от него начали приходить более чем странные эсэмэски.