Мэгги Лерман - Цена всех вещей

Мы с ней были чем-то вроде семьи: семьи тех, кто любил Уина. В конце концов я нашел свой эксклюзивный клуб — тот, куда меня так и не приняли братья. А потом она пропала, и сама лично исключила себя из нашего клуба.

Теперь я понимал, почему братья так тщательно скрывали от меня эту часть своей души. Это было не из-за эгоизма или заносчивости. Они хотели бы принять меня в клуб и делиться воспоминаниями. Но ты либо в клубе, либо нет. Это невозможно подделать.

Нет ничего хуже, чем остаться с воспоминаниями наедине.

Когда она объявилась в гостиной, я лежал на диване, плотно завернувшись в красный флисовый плед, и смотрел по телику рекламу. Блондин демонстрировал блок из двенадцати керамических ножей. Сто процентов гарантии, острее, чем сталь, и всего за 49,99 доллара. Она выключила телевизор и сердито встала прямо передо мной.

Часть меня хотела соскочить с дивана и вмазать ей за то, что она забыла Уина, но вторая часть была слишком опустошена, чтобы двигаться.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил я.

— Я слышала, ты хандришь. Хотела увидеть это своими глазами.

— Что? От кого?

Ари не ответила. Я видел, как она окинула взглядом диван, полупустые банки из-под гаторейда [25] Гаторейд — серия изотонических напитков, производимых компанией PepsiCo, предназначенных для восстановления водного баланса организма. и мое лицо, очевидно, бледное и грязное — в зеркало я давно не смотрелся.

— Зачем ты обидел Диану? — спросила она.

Я сглотнул. Уж насколько я плохо выглядел, но она выглядела не лучше: темные круги под глазами, вяло болтающиеся руки, не такие гибкие и грациозные, как обычно.

— Она думала, что у вас все серьезно, — сказала Ари. — Должно быть, ты предпринял не одну попытку, чтобы ее в этом убедить. Зачем такие сложности?

— Заткнись, — сказал я. — Заткни свою пасть, Ари. Мы с Дианой — это совершенно не важно. Ты забыла Уина. Пошла и вырезала его, словно раковую опухоль. Но ты бы не умерла из-за воспоминаний о нем. Он не был опухолью. Он… любил тебя. А тебе было все равно.

— Мне кажется, я должна была очень сильно его любить, для того чтобы сделать то, что я сделала.

— Это просто жалкое дерьмо.

Она пожала плечами.

— Ты прав, — сказала Ари. — Прежняя Ари была куском дерьма.

Я закрыл глаза, но это вовсе не означало, что она ушла. Я чувствовал ее дыхание. Сказать было больше нечего, и мы молчали.

— Скажи мне, зачем ты разбил Диане сердце, — проговорила она.

Я открыл глаза:

— Какое тебе дело?

— Она моя подруга.

— Дерьмовый ты друг, как, впрочем, мы уже выяснили.

— А ты вел себя еще гаже, чем обычно. Зачем ты это сделал? Чтобы на пять минут ощутить себя любимым и значимым? Это бесчеловечно.

Я резко сел на диване, плед все еще окутывал мои плечи.

— Готов освежить твою память, Ари. Я всегда таким был. Я тот, кто все портит. Я несерьезен. Чего она ожидала?

Она пнула меня в голень. Было больно, но боль оказалась резкой, алой и даже приятной. Ари покачнулась, словно пинок заставил ее потерять равновесие.

— Я думала, ты бесишься из-за меня, — сказала она. — Черт, я сама себя бешу. Но разбивать сердце Диане — это самый тупой способ отыграться.

Я похолодел, как много лет назад, а потом разразился смехом. Ничего более смешного я не слышал уже много недель.

А потом меня посетило чувство, что передо мной сидит совершенно прежняя Ари, моя подруга, и сейчас она тоже рассмеется. А потом сядет и мы вместе посмотрим телик. Она прикажет братьям оставить меня в покое, а я буду смешить ее так, что у нее содовая пойдет носом.

Но она не смеялась. Она больше не была той девчонкой.

— Дело вовсе не в тебе. Не в том, что я психую из-за тебя, — почти добродушно ответил я, расставляя вещи по своим местам. — Почему бы тебе не сказать мне, хотя бы ради смеха, чего ты от меня хочешь? Есть несколько вариантов: я бросаю Диану на произвол судьбы, чем, в общем-то, я и занимался, пока ты не появилась. Или я приношу свои извинения, хотя смысла в этом я не вижу. И она будет считать, что я ничего такого не имел в виду и во всем виновата ты.

Это было лучшее, на что она могла рассчитывать, однако Ари по-прежнему выглядела расстроенной.

— Я хочу, чтобы ты изменился, — заявила она.

Я фыркнул, хотя ничего забавного в ее словах не было.

— Ну да, нам обоим следует это сделать. — Я вновь включил телевизор.

— Маркос!.. — прокричала она, пытаясь перекрыть звук рекламы. В голосе ее слышалось странное колебание. — Как думаешь, почему я это сделала?

Потому что ты сука.

Потому что ты никогда не любила Уина.

Потому что ты слабачка.

— Тебе было себя жалко, — сказал я.

Она покачала головой, но я знал, что прав.

— Если бы ты по-настоящему его любила, тебе хотелось бы сохранить и воспоминания, и боль, которую они приносят. Ты освободила себя от необходимости испытывать человеческие чувства.

Я не смотрел на нее. Мои глаза были прикованы к ножам на экране.

— Что ты вообще знаешь о любви? — спросила она.

Я не ответил, и она наконец ушла.

Но что-то в ее словах так меня зацепило, что я не мог просто выбросить их из головы. Реклама теперь казалась глупой, а сидеть безвылазно на диване — как-то по-детски.

Она хотела, чтобы я изменился. Что ж, я тоже хотел измениться. Изменить свою ДНК. Мне хотелось стать кем-то, кем я еще никогда не был. Кем-то, кто никогда не встречался со мной.

Я пошел наверх, принял душ и завалился спать в свою кровать. На следующее утро я выскользнул из дома раньше всех и направился к Диане.

— Она собирается захлопнуть дверь у меня перед носом.

— Позитивная мысль.

— Она собирается запустить в меня лампой, а потом захлопнуть дверь перед носом.

— Или, может, она сначала выслушает.

— Да, правильно. Я так и сказал Ари: я не из тех парней, которые умеют извиняться. Диана это знает. Диана знает меня.

— Это плохо?

— Да. Потому что я все разрушил. Как и предполагал еще возле пляжного костра. С той самой ночи. Было только два варианта: оставить все как есть или все разрушить. Я выбрал второй вариант.

— Но зачем было идти по этому пути?

— Потому что мне это было нужно.

— Зачем?

— Возможно, чтобы она меня забыла.

— Но ты сказал…

— Если был хотя бы один шанс, что она меня забудет, я должен был попытаться.

— И зачем ей было забывать?

— Потому что она меня знает.

Эхо стала дожидаться меня после бейсбола. На самом деле она присутствовала на всех наших тренировках, черное пятно на третьей базовой линии, а после практики слонялась возле моего грузовика. Если я шел с Маркосом или другими парнями, она тут же испарялась. Но если я был один, садилась на пассажирское сиденье и мы болтали.

Она никогда не требовала с меня денег. В первую очередь ее интересовало, воспользовался ли я заклинанием, а во вторую, поскольку я говорил, что нет, как я себя чувствую.