Александр Карпов - Необыкновенные приключения капитана Шпарина.

— Я его по темечку, — сказал Петя. — А чего такого? Они тут все ненастоящие, нечеловеки. Кроме вас и нас, с Сергеем Николаичем.

— Может ты и прав, сержант. Если смотреть с индивидуальной, субъективной точки. Номера у джипа приметные — «ДБ78-78ДБ». ДБ — Департамент Безопасности. С такими номерами не один полицейский не остановит. Джип перепрятать пока местные не угнали.

— Отгоню Карамельке во двор, — решил Додоня.

— К Карамельке не надо. Отгони к нам. Поставишь у сарая.

— Рядом с сараем гараж, — сказал Маралов.

— Под машиной лужа?

— Есть немного. У топливного насоса штуцерочек ослаб.

— И марочка машинки обозначена. На капоте эмблемка — «ЗиГГ».

— «Завод имени Генерал-Губернатора», — расшифровал Додоня.

— Подтянул штуцерочек?

— Подтянул.

— Уедем завтра утром. Тихо и неторопливо. Рано утром. Пока народ дремлет. Сейчас продолжим изыскания на местности, потом двинем в город на обзорную экскурсию, последнюю, надеюсь… в этом месте.

— И куда мы завтра? — обеспокоился Маралов.

— Вытри слезу, приключения продолжаются. Сержант, ты с нами?

— С вами на край света, — оживленно ответствовал Додоня. — Не задумаюсь. А уж если начальство просит…

— Предлагает, как проверенному товарищу.

— Тем радостнее. Нам терять нечего! — веснушчатое лицо озарила широкая улыбка.

— Ура-а… — прохрипел Маралов. — Ура-а, камрады.

Из дворца напротив дома под номером 69 раздавались аккорды растроеного ро-яля.

— Уа… у-а… Ля-ля-а… Я по лестнице бежала, на Михал Иваныча напала… У-а-уа… у… У рояля я сижу-у… на тебя гляжу… Кх-кх…

— Карамелька балует, — сказал Додоня. — Притырка!

— Какой у тебя, Петя, замусоренный язык. Гадкая привычка — обзывать девушек нехорошими словами.

— Я помолчу, Сергей Николаич, про вашу гадкую привычку — лупить водку с утра.

— Дельное замечание, — сказал Шпарин. — Мотай на бороду, колдун.

Шпарин привел команду к мосту.

— Появился примерно здесь, — Шпарин прочертил сандалетом по асфальту от ямки до ямки кривую полоску. — Чуть не переехал. Лежал бы сейчас ваш Михал Иваныч, перееханный и раздавленный неизвестным коровьим грузовиком. Отойдите на обочину, подождем, послушаем.

Ветер колыхал верхушки кипарисов. Волновалась редкие кукурузные стебли.

— Кукуруза неправильная, — сказал Шпарин. — Можно на машине ездить, меж початков.

Додоня сошел с обочины и принялся ходить по асфальту от ямки к ямке. Остановился. Нагнулся и схватил булыжник.

— Не вздумай! — крикнул Маралов. — Один товарищ уже раз кинул…

Было поздно. Камень, запущенный Додоней вдоль черты на уровне груди, вильнул, пересек под углом отметину и исчез. Раздался удар, визг шин, захлопали двери невидимой машины.

— Какой гад бросил камень!? — крикнул разъярённый мужской голос. — Где ты? Куда ты спрятался?

— Кто-то в восторге, — сказал Маралов.

— Это я! — крикнул Додоня. — Нефиг разъезжать впотьмах. Людей давить.

— У нас тут светло! — возмутился мужской голос.

— И у нас пока не стемнело, — крикнул Додоня.

— Поймаем — убьём! — пообещал женский голос. — Ты где, сволочь?

Шпарин зажал Додоне рот.

Послышались шаги, шуршание, хруст стекла. Шаги стихли.

— Под мост нырнул!

— Нету здесь!

— В камыши ушёл, гад. Ну и люди!

— Сволочи!

Хлопнули двери. Шелест колес.

— Кажись уехали, — Додоня стал на черту на асфальте и, балансируя на расставленых ногах, повертел головой.

— Хорошо гранатомет в доме оставил, — сказал Маралов.

— Итишь ты… Три дороги, четыре… пять… А посёлок вона где…

Шпарин, а за ним Маралов, пристроились рядом.

Посёлок стал ближе, расцвел густыми садами. Дорожный указатель без соскобленой Шпариным краски стоял сразу за мостом. Асфальтированных дорог было не четыре и не пять, гораздо больше. Они уходили вдаль веером, пересекались, сходились и вновь расходились. По дорогам неслись машины. Мираж заколебался и исчез.

— Типа другой мир за твоей чертой, — сказал Маралов. — Провал.

— Портал. Типичная кротовая нора.

— Я бы сказал — щель. Только как в неё попасть? В другие щели ты ловко попадаешь.

— В определенное время, в определенный час, в какую-то минуту, в какую-то секунду…

— Геопатогенный разлом, — сказал Маралов.

— Здесь везде гео и другие патологические разломы. На всех тутошних территориях. На каждом шагу. Шаг в сторону и ты в другой реальности. Как они это делают?

Шпарин походил взад и вперед, пересекая черту на асфальте. Походил змейкой. Попрыгал.

— Не танцуй, — Маралов ухмыльнулся и сделал ладонью резкое движение вперед. — Когда рак на горе свистнет. И на предельной скорости. Помнишь, я говорил? На Базе, в подземелье? Только где та База?

— Где-то. Возвращаемся в поселок, парни.

— Прекращаю верить в наши христианские ценности, — сказал Маралов.

— А верил?

— … и перехожу в буддизм.

— В нудизм. Будешь бродить по паркам, распахивать пальто, показывать причиндалы и пугать спешащих домой случайных женщин.

— Это не нудизм, это — эксгибиционизм.

— Уже пробовал?

Возвращались цепочкой по обочине. Машин не было. Ни встречных, ни обгоняющих.

Шпарин бодро шёл впереди, Додоня следом, шаг в шаг. Маралов отстал, спотыкаясь, плелся позади и нудно канючил:

— Мы дома. Лежим в больнице, после аварии, в коме, вроде растений. Осознанные сновидения и инициация образов, переходящих в реальные ощущения. Питаемся через трубочки и получаем дозы транквилизаторов.

— Ты может и в коме, а я в аварию не попадал.

— Я был датый. Ничего не помню. А ты должен.

— Растворили, пересчитали атомы, оцифровали и перетащили. Шарят в астрале и воруют наши души. Больше ничего не лезет в голову. Не хватает воображения. Или так… Мыслеобразы реализуются в реальных людей. Стоит о чём-то подумать и представить, и пожалуйте вам…

— Красивая баба.

— Ты всё об одном.

— Пальмы, ананасы, кипарисы, неведомые и ведомые говорящие зверюшки?

— Ну, не знаю, камрад волшебник, не знаю… Они были тут и до нас. Волшебная земля.

В кукурузном поле бродили жирафы.

— Додоня? — позвал Шпарин. — Ты жирафов видишь?

— Неоднократно вижу. Вон же они. А косматые слоники по ночам в деревне по огородам ходят.

— Мамонты что-ли?

— Капусту впотьмах жрут. И трубят, трубят…

— А днём?

— Днём не ходят. Днём спят, конечно. В овраге за деревней.

Маралов обогнал Додоню и засеменил рядом со Шпариным.

— Из кусков происходящего вы с «дубликатами» создали шаткую теорию. Подобие теории. Она определенно где-то соприкасается с реальным положением дел, наверняка, но только отчасти.

— В нашем случае определенность — это доказанное и отчётливое представление о действительности. Ты отчётливо представляешь, что происходит?