Ирина Якимова - Либитина (СИ)

Она сдернула через голову ночную рубашку, принялась натягивать бальное платье прямо на голое тело. Удивительно, но оно теперь село по фигуре и без корсета. Неужели возможно похудеть так за одну только ночь?

— Стану еще красивее, когда полакомлюсь кровью, — неестественно спокойно заметила Антея и вновь принялась за сумку. Я понимала, это намеренный удар, и все-таки прижала руки к груди, забыв скрыть свою боль. Десятки кукол смотрели с полок на странную драматическую сцену яркими и пустыми стеклянными глазами. Как я заблуждалась, полагая, что моей девочке довольно их аккуратного неподвижного тесного мирка, что она увлечена приближением кукол к людскому облику! А, оказалось, все было наоборот. Антея не кукол мечтала одушевить, а себя низвести до куклы. И темные мрачные демоны, которых я вовсе не знала ни в лицо, ни по именам, роились в ее головке, пока она заносила тонкую швейную иглу над очередным кукольным платьем.

Дочь положила наверх сумки дневник в красной кожаной обложке и выпрямилась. «Интересно, что за запись стоит там последней? — пришла ненужная мысль: «Дорогой дневник, сегодня я обратилась темной тварью Макты?»

— Вот и все, мама, — глухо, знакомым тоном Эреуса сказала Антея. Смело, как малыш, решивший впервые заявить право на «я хочу», поглядела в глаза. — Чем вы одарите дочь на прощание, благословением или проклятием?

Пришло время решительных действий. Я перехватила полотенце покрепче.

— Ты же знаешь, что я никуда тебя не пущу. Пока остается возможность спасти твою душу.

— Мама! — она возвела глаза к потолку. Я скользнула к двери, перекрывая выход, но Антея заметила это движение.

— Вы меня не остановите, — она злобно усмехнулась, помогая сама себе. — Никто не остановит! Отойдите или я…

— Я не верю твоей злости, Антея. Это просто… туман, его много в Карде и он путает мысли. Вода из источника Донума исцелит тебя.

— Не верите, что я — отрекшаяся от смерти?

— Не верю, что ты — тварь.

Мгновение Антея осмысленно смотрела на меня — последняя фраза разбудила что-то прежнее, живое в ее душе. Затем ее глаза вновь стали пусты.

— Не верите в мою силу, мама? Так смотрите! — она легко подхватила огромную куклу, одного с собой роста и веса. Нарро сделал ее на последний день рожденья Антеи, и перевозка ее из Карды в Донум, а потом обратно обошлась недешево… Дочь покрутила ее за руку и швырнула в меня. Тяжелое тело куклы ударило в грудь, голова больно ударила по переносице. Я упала у двери под злорадное шипение Антеи:

— Можете наряжать ее вместо меня, целовать вместо меня, поскорее выдать замуж и забыть — вместо меня! Ну признайтесь же, я не нужна вам! Вам нужна тихая вечная девочка, которая без конца будет наряжать кукол, сначала игрушки, потом детишек. А я не такая, мама! Я… я дикарка, какой вы были когда-то, да уже забыли, как быть! ''

Я наконец спихнула с себя куклу с перепутавшимися руками и ногами. Вскочить не успевала, поэтому просто волчьей хваткой вцепилась в ноги бросившейся к двери девушки. Антея упала рядом, запутавшись в длинной юбке, я перехватила ее руки, попыталась приладить полотенце, но дочь вывернулась и толкнула так, что на мгновение свет померк в глазах.

— Вы меня не запрете! — зазвенел в ушах ее вопль. — Я не ребенок, не кукла! Никаких больше лет и лет в Донуме! Я сама решу, где опасно, а где нет!

— Так решай. Лети, — выдохнула я, и стало чуть легче. — Разве я удержу тебя? Только решай свободно, без тумана в голове! Ты еще такой ребенок, Антея! Эта твоя выходка с обращением знаешь, что напоминает? Как ты в шесть лет наелась грязи, чтобы живот заболел, и не пришлось ехать с нами к нелюбимым теткам…

Она завизжала от негодования, вскочила, распахнула дверь и очутилась нос к носу к подошедшим на шум отцом. Эреус был бледен от ярости и не выпускал взведенный арбалет. Желтая бальная куртка была перепачкана кровью, глаза странно, сумасшедше посветлели из-за суженных до точек зрачков. «Он только что с охоты на тварей, — пронеслось в голове, — соображает еще меньше меня!»

— Что тут происходит? — по лицу мужа я поняла, что он догадался о произошедшем, не знает только, кто из нас обращен. Его арбалет дергался, нацеливая стрелу то на меня, то на Антею. Я осторожно потянулась, следя, чтобы муж следил за этим движением, — и коснулась серебряного наконечника:

— Эреус, убери это. Одну из нас обратили темной тварью на балу, но кровь она пока не пила. Можно исцелить. Убери арбалет, и я скажу, кто!

Светлый острый наконечник медленно повернулся, уставился в пол.

— Антея? — чужим хриплым голосом спросил Эреус.

— Да, но… Ее можно спасти!

Он молча шагнул в комнату, а Антея будто уменьшалась и бледнела от его пронзительного взгляда. Ловко потянул кинжал из ножен у пояса и полоснул дочери плечо. Я с криком бросилась между ними, но муж уже отступил. Он поворачивал лезвие, так, чтобы капля крови Антеи стекала по нему. Кровь дочери оставляла на серебре ярко-черный след.

— Тварь!!! — выдохнул Эреус. Долгая, как последний вздох умирающего пауза, в течение которой он глядел Антее в лицо, как и я, ища черты потерявшейся дочки… и звонкий удар — он отвесил девушке оплеуху.

Я всхлипнула. Плечи затрясло так, что не получалось даже зажать рот. А Эреус быстро охватил шею дочери серебряным обручем с цепью и такое же кольцо на другом ее конце защелкнул вокруг столба кровати.

— Я скоро вернусь, сторожи ее, — резко приказал он и быстро вышел. «За Гесси», — подумала я и задохнулась от ужаса и надежды.

— Эреус, подожди! — я рванулась за ним, остановилась на пороге, ухватившись за дверь. — Ее, правда, можно исцелить? Гесси говорил, что можно, но как-то странно: будто это у вас если не запрещено, то не поощряется… Исцеление тварей противоречит тому определению, которое вы дали им, так? Ведь они не живые мертвецы, так? Но Гесси сделает исключение для нас, правда?! Уговори его! Напомни, что на балу он сам советовал обращаться к нему! Или дай, я пойду, упаду ему в ноги. Он не посмеет мне отказать!

Муж остановился, но не обернулся.

— Гесси придет, не волнуйтесь, — тихо сказал он. — Но… как же вы пропустили обращение собственной дочери, леди Эмендо?

Меня опять затрясло, теперь от обиды:

— Я не отходила от нее! Отпускала только с теми, кого вы указали, как безопасных! Но и Вако, и Митто, и Майя… все они твари! Алоис обратил нашу дочь! Во время последнего танца бала!

Теперь он обернулся. Во взгляде была мука:

— Что… вы… сказали?

Тяжелый нарыв обиды в груди наконец прорвался слезами.

— Вако — темная тварь, он увел меня в сад и пытался убить, пока Митто танцевал с Антеей! — прорыдала я. — Но Гедеону помешала Майя! Она другая, чем они, она защищала нас…