Эшли Дьюал - Смертельно безмолвна

Хэйдан молчит. Не люблю, когда меня игнорируют.

Стискиваю в пальцах холодный металл пикапа, и тут же по лобовому стеклу, скрипя, прокатывается тонкая трещина, будто молния. Ни один мускул на лице парня не дрогает.

— Пытаешься меня напугать? — Спрашивает он спокойным голосом, и я хмыкаю. Я не ожидала, что этот очкастый хиппи вновь научится выговаривать буквы. — Не выйдет.

Вскидываю брови, ощущая раздражение, вспыхнувшее в венах ядовитым потоком. У меня на пальцах загораются ярко-алые искры. Такое случается, когда я собираюсь кого-то убить. Или изрядно помучить. Подаюсь вперед, а потом… потом что-то меняется.

Резкая судорога пронзает все мое тело. Отшатываюсь назад, стискиваю зубы и рычу, прекрасно понимая, что произойдет дальше. Мысли спутываются. Но бороться сложно. Не знаю, как избавиться от этого тепла в груди. Как, черт возьми, от него избавиться?

Я шумно выдыхаю, подаюсь вперед и хватаюсь пальцами за плечи Хэйдана:

— Хэрри, живее зови Мэтта. Давай же! Сигналь! — Парень обескуражено нажимает на гудок и в растерянности округляет глаза. У меня осталось несколько секунд. Совсем чуть-чуть. Я придвигаюсь к другу и шепчу. — Возьми себя в руки. Ты сильнее, чем думаешь. Ты слышишь меня, Хэрри? Ты справишься.

Он хмурится, открывая рот, а я взмахиваю перед его ореховыми глазами ладонью и в следующее мгновение скрываюсь в тени.

Меган фон Страттен останавливается напротив меня и поднимает подбородок:

— Они думают, что Джейсон подвержен проклятью. Твои тетушки покинули коттедж.

— Что насчет полиции?

— Я разобралась с ними.

— Что еще ты узнала? — Я пронзаю ведьму ледяным взглядом. — Рассказывай.

Ей не нравится, что я использую принуждение, что я командую и руковожу ей, будто она моя новая игрушка. А я получаю колоссальное удовольствие, когда в ее черных глазах вспыхивают презрение и гнев. Так сложно заставить мое тело чувствовать. Реагировать.

Но ломать эту женщину приятно. По крайней мере, сейчас.

— Девчонка. — Фальшиво улыбаясь, шипит фон Страттен. — Она впитывает силу.

— Впитывает силу? — Я расхаживаю перед ведьмой, нахмурив лоб. — Интересно.

— Правда, впитывает временно, когда другой объект рядом.

— Хм, бессмысленная способность.

— Я бы так не сказала.

Останавливаюсь и приподнимаю руку. Тут же ведьма хватается пальцами за шею, на которой появляются невидимые силки. Терпеть не могу, когда она мне перечит.

— Ты скажешь свое мнение тогда, когда я позволю тебе его сказать.

Опускаю ладонь, стискиваю зубы и вижу, как фон Страттен прищуривается. Что-то в моей груди дрогает, я почему-то улыбаюсь. Давай же, Меган, брось мне вызов.

Но ведьма отворачивается. А я шепчу не своим голосом:

— Верно, Мегги. Не стоит рисковать своим бессмертием.

Женщина выпрямляет спину, а я схожу с места и выхожу из леса.

Итак. Дельфия Этел — новая опасность, Как же некрасиво со стороны моих тетушек к разборкам привлекать ребенка. Рассчитывать на победу в таком случае глупо. Я убью ее, а больно будет им. Неужели они до сих пор верят? Ждут. Им кажется, что я в ловушке. Они, без сомнения, пытаются меня спасти. Но я не нуждаюсь в спасении. Больше не нуждаюсь.

Бреду по темной улице Астерии, спрятав руки в карманы пальто, ветер путешествует по асфальту, подгоняет искореженные, сухие листья. Осень подходит к концу, и вскоре на наши головы обрушится холод, которого мы еще не испытывали. Холод иного рода.

— Постой, прошу тебя!

Невольно притормаживаю, наклоняю голову и вижу, как из-за угла выходит Норин.

В груди что-то екает, но это ощущение молниеносно исчезает. Щурюсь и отхожу как можно дальше в тень. Щелкаю пальцами, и фонарь над моей головой тухнет.

— Норин, я хочу поговорить!

— Оставь меня, Мэри.

— Пожалуйста.

— Я не собираюсь ничего обсуждать. Так что…

Старшая Монфор покачивает головой, но сестра нагоняет ее и хватает за руку. Нечто внутри меня с интересом затихает, превращается в кроткого зверя, изучающего добычу.

— Поговори со мной, — настойчиво требует Мэри-Линетт, — не закрывайся, не надо.

— Я сама решу, что мне делать.

— Зачем тебе решать что-то самой?

— Потому что я всегда так делаю. Я всегда решаю все сама, Мэри! Всегда.

— Но ведь я рядом.

— И что? — Норин округляет глаза и резким движением смахивает с лица волосы. — Не хочу ничего обсуждать, хочу уйти как можно дальше. Хочу убежать.

— От кого? — Тихо переспрашивает Мэри-Линетт, поджав губы. — Чего ты боишься?

— Я боюсь себя.

— Но ты не сделала ничего дурного.

— Я почувствовала! — Женщина хватается пальцами за грудь и горбится. — Здесь, я… я ведь дала себе обещание, что не поддамся, что не взгляну, не откроюсь.

— Но так невозможно жить. Ты и сама прекрасно это понимаешь.

— Мэри, жизнь — это… — Норин устало поводит плечами и вздыхает, — это не красивая история. Здесь не бывает так, как хочешь ты. Это редкость. А любовь — чувство, в которое по большей части все лишь верят, но которое почти никто в своей жизни не испытывает.

— Я не понимаю. Почему ты не борешься? Почему опускаешь руки?

— Бороться? С кем, Мэри? — Глаза женщины становятся огромными. — С Дьяволом? Я всю жизнь нахожусь под его опекой. Сколько себя помню. Он сильнее.

— Не говори так, — бросает Мэри-Линетт, — ты давала ему отпор.

— Лишь потому, что он позволял. Он играет, Мэри. Играет так безупречно! Ну, а я… я действительно поверила. — Норин неожиданно захлопывает ладонью рот и замолкает. Я не знаю, что меняется, но в моей груди вспыхивает нечто горячее. Женщина стирает слезы со щек, а я подаюсь вперед. Что-то тянет меня вперед. — Я поверила, что могу чувствовать.

— Можешь, — младшая Монфор хватается за руки сестры, — конечно, можешь.

— Он умирает, Мэри.

— Ты не знаешь.

— Он умирает, — голос Норин тверд, — мы можем позволить себе умереть ради других, но мы не можем позволить другим умирать ради нас.

По лицу Мэри-Линетт скатываются слезы. Она порывисто отворачивается, стягивает с шеи шарф и безвольно опускает руки. Женщина медленно покачивает головой.

— Это несправедливо, Люцифер лишает нас самого дорогого.

— Меня лишает.

— Нас.

— Мэри.

— Хватит, пожалуйста, прекрати. — Мэри-Линетт взмахивает руками и хмурится. — Не знаю, почему до тебя до сих пор не дошло, но все, что касается тебя, касается и меня.

— Это глупо. Разумеется, ты не причем.

— Я — твоя сестра.

— И поэтому…

— Да, Норин. Поэтому когда тебе плохо, я рыдаю. — Женщина усмехается и смахивает с лица слезы. — Видишь? Вся тушь размазалась.

— Тушь, — старшая Монфор закатывает глаза, — когда ты успеваешь краситься?

— Когда ты носишься по дому или готовишь.