Эшли Дьюал - Смертельно безмолвна

— Меня не надо спасать.

— Никто в тебя так не верил, так тебя не ждал. Что ты сделала? Что ты натворила!

— Тебя никогда не было рядом. — Внезапно шепчет она, поджав губы, а я морщусь.

— Я всегда был с тобой.

— Нет.

— Я был. Я не мог иначе.

Неожиданно Ариадна выворачивается из-под моей руки и хватается пальцами за мое горло.

Она впечатывает меня в стену, а я растягиваю губы в ядовитой ухмылке:

— Ну давай. Сделай это.

— Закрой рот.

— Или что?

— Я разорву тебя на части.

— Разрывай.

— Что ты сказал? — Ее пальцы впиваются в горло, и я буквально ощущаю, как вены на шее вспыхивают, надуваются от невыносимой боли, но я не сдаюсь. Она сжимает сильнее, а я лишь ближе приближаюсь к ее лицу. К ее глазам. К ее огненным локонам.

— Разрывай, — повторяю я сквозь стиснутые зубы, — сделай это. Сделай!

Девушка застывает, испепеляя меня ядовитым взглядом. Ее голова кренится в бок, и теперь Ариадна осматривает меня и изучает, будто взвешивает варианты. А я не двигаюсь. Тяжело дышу, смотрю на нее и просто жду. Что она предпримет? Что сделает? Я ощущаю, как в голове пульсируют колючие шары, сгустки напряжения, но мне не больно. Меня уже ничего не трогает, ничего не прорывается внутрь. Она все уничтожила. Уничтожила меня, мои чувства, мою волю.

Я ничего не потеряю, если сейчас навсегда закрою глаза.

— Ты хочешь умереть?

— Почему бы и нет? — Ее лицо так близко. Девушка настороженно глядит в мои глаза, а я изучаю знакомые черты и вдыхаю знакомый запах. — Однажды ты сказала, что смерти должны бояться те, кто жив. А мертвым смерть не страшна.

— Ты еще жив.

— Откуда ты знаешь.

Ариадна порывисто приближается к моему лицу и застывает, вглядываясь зелеными глазами внутрь моих глаз. Словно два зверя, мы смотрим друг на друга и не шевелимся. Я держал ее за горло мгновение назад, теперь за горло меня держит она. Но, как в замкнутом круге, мы пытаемся избавиться друг от друга и не можем.

— Скоро будет открыт ящик Пандоры, — шепчет Ариадна, — и ты умрешь.

— Зачем ждать?

— Ты должен увидеть, как мир сгорает в агонии.

— Но почему? — Мое лицо перекашивается от недоумения. — Почему именно я?

— Потому что мой мир рушился каждый раз, когда ты отворачивался от меня. Теперь я хочу разрушить твой мир.

— Но ты тоже живешь в этом мире, Ариадна.

— Этот мир никогда не принимал меня. Если ему не нужна я, он не нужен мне.

— Так все дело в злости.

— Я не умею злиться.

— Я так не думаю. — Я пытаюсь вырваться из оков девушки, но она вновь отталкивает назад.

И я неуклюже цепляюсь пальцами за рукав ее платья, разорвав ткань от запястья до середины локтя. Ариадна недовольно наклоняет голову.

— Довольно, — низким голосом бросает она, — сотри пентаграмму.

Это приказ. Принуждение. Однако оно не срабатывает. Я приподнимаю уголки губ и слежу за тем, как лицо ведьмы искажает гримаса недоумения и злости.

— Я сказала, — повторяет она, притянув меня к себе, — сотри пентаграмму.

— Нет.

— Что ты сказал?

— Хочешь, чтобы я стал твоей собачонкой? — Я поднимаю руку и впиваюсь пальцами в острый подбородок девушки. Она ждет ответа, а я шепчу. — Катись к черту.

В изумрудных глазах Ари вспыхивает ярость. Она приближается ко мне так близко, что я могу разглядеть каждую рыжую крапинку на ее радужке. А потом мы замираем. Нас пронзает странное осознание того, что наши лица находятся в миллиметрах друг от друга.

— Сотри пентаграмму, — едва слышно повторяет Ариадна, и ветер врезается в нас, как будто мы два переплетенных дерева посреди пустыни, — сделай это, прямо сейчас.

— Нет.

Ее взгляд проникает куда-то внутрь моей головы. Я чувствую, что расстояние между нами становится все меньше и меньше, что ветер свистит все громче и звонче, и я смотрю в ее малахитовые глаза и вдруг ощущаю легкое прикосновение ее губ к моим. Тут же мы в недоумении отстраняемся. Я едва не прохожу сквозь стену, а Ари отступает назад, шумно и горячо выдохнув. Мы ничего не понимаем. Я должен убить ее. Я должен, должен.

Но потом что-то меняется. Я делаю шаг вперед, притягиваю девушку за талию к себе и врезаюсь в ее губы пылким поцелуем. Я понятия не имею, что творю, понятия не имею, куда улетучивается здравый смысл, логика, истина. Я яростно откидываю Ариадну к стене и вновь целую, заключив в руках ее миниатюрное лицо, а она хватается пальцами за ворот моей рубашки, будто боится свалиться навзничь, будто не может устоять на ногах.

Занавески срываются с петель. За окном полыхает молния. Грохот проносится такой неистовый, что он отдается у меня в груди, у меня между висков! Но я не выпускаю из рук Ариадну, я не могу, не могу. Стена покрывается трещинами за ее спиной, на нас сыпется и крошится пыль, а мы не обращаем внимания, потому что превращаемся в животных.

Я разрываю рукав ее платья с диким рыком и припадаю губами к ее оголенной шее и плечу, к ее тонкой ключице. Ари откидывает назад голову. И я слышу, как с ее губ слетает мое имя. В этот момент я верю, что сжимаю в неистовых объятиях призрака, сжимаю того человека, которого уже давным-давно нет в живых.

— Я верну тебя домой, — шепчу я, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее лица, — я выполню обещание, я выполню его.

Ари кивает, или мне так кажется; возможно, со мной играет воображение, плевать. Я вновь нахожу ее губы и прокатываюсь пальцами вниз по ее ледяным плечам, по локтям и по запястьям, я чувствую, как подушечками пальцев касаюсь кривых, выпуклых шрамов и на долю секунды раскрываю глаза. У девушки на правой руке оказывается череда красных рубцов разных размеров. Я в недоумении морщу лоб, пытаясь понять, что это. Шрамы так идеально выведены, сильной рукой. Они не были получены во время драки. Ари сама себя резала. Сама оставляла зарубины, будто считала что-то. Я растерянно поднимаю голову и, тяжело дыша, покачиваю головой.

— Что это? — Смотрю в глаза девушки и вижу ее пораженный и обозленный взгляд. Я открываю рот, чтобы вновь потребовать ответа, но уже в следующую секунду она с рыком взмахивает рукой, и я с невероятной скоростью отлетаю от нее на огромное расстояние.

Я врезаюсь спиной в противоположную стену и со стоном перекатываюсь на бок. У меня перед глазами вспыхивают черные точки, и становится так паршиво, что звенит даже в ушах. Я обессилено прикасаюсь лбом к холодному, мраморному полу, а затем Ари вновь взмахивает рукой, и я вновь подлетаю вверх. Она кричит, а я ударяюсь сначала о потолок, а потом грубо валюсь на пол, испустив хриплый стон.

Когда Ариадна Монфор в очередной раз поднимает руку, я уверен, что я не очнусь.

Мои глаза заполоняет кровь, которая льется изо рта, из носа и с головы. Я смотрю на девушку сквозь угольную пелену и вижу, как ее зеленые глаза наливаются тьмой и черной дрянью. Почему я вновь поверил ей? Почему я вновь забыл, что она чудовище.