Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

И для того холодного огня ему не нужен был хворост. Гэмет оказался слишком стар для этой войны. Видит Худ, мне и в первый-то раз не особо понравилось. Отмщение — награда молодости, как ни крути. Для времени, когда эмоции пылают жарче всего, когда жизнь так остра, что можно порезаться, так яростна, что можно обжечь душу.

Он вздрогнул, когда мимо прошёл большой пёс. Голова низко опущена, мускулы перекатываются под чубарой, буквально испещрённой шрамами кожей. Зверь бесшумно трусил по переходу между рядами шатров. В следующий миг он растворился во мраке.

— Я решил идти за ним, — сообщил голос за спиной.

Гэмер повернулся:

— Капитан Кенеб. Удивлён, что ты ещё не спишь.

Солдат пожал плечами:

— Свинина пришлась не совсем по нраву моему желудку, сэр.

— Скорей уж это хундрилское перебродившее молоко — как там оно называется?

— Уртатан. Но нет, с этим-то варевом я знаком, так что решил к нему не притрагиваться. Подозреваю, к утру три четверти армии постигнут ту же мудрость.

— А оставшаяся четверть?

— Помрёт.

Капитан улыбнулся, заметив выражение лица Гэмета:

— Виноват, сэр, это я не всерьёз.

Кулак жестом приказал капитану следовать за собой. Они вместе зашагали по лагерю.

— Почему ты решил идти за псом, Кенеб?

— Потому что знаю его историю, сэр. Он выжил в «Собачьей цепи». От хиссара до самого Паденья у врат Арэна. Я видел, как он пал у самых ног Колтейна. Его проткнули копьями. Не должен был зверь такое пережить.

— Так как же выжил?

— Геслер.

Гэмет нахмурился:

— Сержант-морпех из нашего легиона?

— Так точно, сэр. Он его нашёл — и другую собаку тоже. Что было дальше, понятия не имею. Но оба зверя оправились от, казалось бы, смертельных ран.

— Может, целитель…

Кенеб кивнул:

— Возможно, но этим не занимался ни один чародей из гарнизона Блистига — я специально выяснял. Нет, здесь загадка, которую ещё только предстоит разгадать. И не одни собаки, но и сам Геслер со своим капралом, Ураганом, и ещё третьим солдатом — вы заметили, какой странный цвет у их кожи? Они ведь фаларцы, но фаларцы обычно бледнокожие, а пустынный загар иначе выглядит. Ещё любопытно, что именно Геслер привёл «Силанду».

— Думаешь, они заключили договор с каким-то богом, капитан? Такие культы запрещены в имперской армии.

— Не могу знать, сэр. И доказательств у меня маловато, чтобы предъявить им такое обвинение. До сих пор я держал взвод Геслера и ещё парочку в арьергарде.

Кулак хмыкнул:

— Тревожные вести, капитан. Ты не доверяешь собственным солдатам. И мне об этом сказал только сейчас. Не думал прямо поговорить с этим сержантом?

Они вышли на край лагеря. Впереди протянулась изломанная гряда холмов; справа темнела громада Ватарского леса.

В ответ на вопрос Гэмета Кенеб вздохнул и кивнул:

— Они мне тоже не доверяют, Кулак. В моей роте ходит слух… будто я бросил своих солдат во время восстания.

А ты бросил, Кенеб? Но Гэмет промолчал.

Однако капитан, видимо, услышал даже незаданный вопрос.

— Нет, не бросил, хотя не буду отрицать, что некоторые решения, которые я тогда принял, могли бы поставить под сомнение мою верность Империи.

— Вот здесь лучше объяснись, — тихо проговорил Гэмет.

— Со мной была семья. Я пытался спасти жену и детей, всё остальное было не важно. Сэр, целые роты перешли на сторону мятежников. Неизвестно было, кому можно доверять. И как выяснилось, мой командир…

— Больше ни слова, капитан. Я передумал. Ничего не хочу знать. А как семья? Смог спасти?

— Так точно, сэр. Благодаря своевременной помощи одного «мостожога»…

— Что?! И кого же, Худова плешь?

— Капрала Калама, сэр.

— Он здесь? В Семи Городах?

— Был здесь. И направлялся, я думаю, к Императрице. Насколько я понял, он хотел… хм, обсудить… с ней ряд вопросов. Лично.

— Кто ещё это всё знает?

— Никто, сэр. Мне говорили, что «Мостожоги» уничтожены. Но могу вам сказать, что Калама среди них не было. Он был здесь, сэр. А где он сейчас, знает, наверное, лишь сама Императрица.

Что-то шевельнулось в траве на расстоянии двадцати шагов от них. Ещё пёс этот. Худ его знает, что он там собрался делать.

— Ладно, капитан. Пока что держи Геслера в арьергарде. Но в какой-то момент — перед битвой — мы должны его проверить. Я должен знать, можно ли на него полагаться.

— Так точно, сэр.

— Зверь твой вон там бродит.

— Знаю. И так — каждую ночь. Будто ищет что-то. Я думаю… Колтейна. Ищет Колтейна. И от этого у меня сердце разрывается, сэр.

— Ну, капитан, если пёс и вправду ищет Колтейна, то я сильно удивлюсь.

— Почему, сэр?

— Потому что этот ублюдок здесь. Нужно быть слепым, глухим и напрочь безмозглым, чтоб его не заметить, капитан. Доброй тебе ночи.

Кулак повернулся и зашагал прочь. Ему хотелось сплюнуть, но Гэмет знал: горечь во рту так просто не уйдёт.

Костёр давно прогорел. Закутавшись в плащ, Смычок сидел перед ним, смотрел и не видел слоистых брусков пепла, в которые превратились кизяки. Рядом с сержантом лежал щуплый хэнский пёсик, которого, по словам Истина, звали Тараканом. Зверёк грыз кость крупнее его самого, и будь у кости зубы и настроение, она сама в два счёта управилась бы с этой собачкой.

Подходящая компания, чтобы скоротать унылую ночь. Со всех сторон лежали, завернувшись в одеяла, солдаты его взвода. Они слишком устали, чтобы напиться: сперва возводили частокол, а потом отстояли первое держурство, так что набитые желудки быстро всех усыпили. «Вот и хорошо, — думал сержант, — окажутся среди тех немногих, кого через несколько колоколов не будет мучит похмелье». Даже Спрут ещё не проснулся, хотя вставал обычно рано, — а может, просто лежал с открытыми глазами спиной к костру.

Неважно. Одиночество Смычка в компании не развеялось бы, во всяком случае, в такой компании, какую здесь можно найти. Да и делиться своими мыслями он сейчас был совершенно не расположен.

Взвод глотал пыль, почитай, с самого начала похода. Неподходящее место для морпехов, если только хвосту колонны не грозило нападение солидного отряда врагов. Но нет. Кенеб их наказывал, и Смычок понятия не имел, за что. Даже лейтенант, который умудрялся практически не являться лично, чтобы командовать взводами, сомневался в мотивах капитана. Но не слишком-то и огорчался, конечно. С другой стороны, как же Ранал надеется сделать звёздную карьеру, если его солдаты откашливают пыль всей Четырнадцатой армии?

А с другой стороны, мне-то, наверное, уже и всё равно?

В ночном воздухе стоял зловонный запах желчи, точно сама Полиэль бродила по лагерю. Внезапное появление трёх тысяч опытных воинов заметно подняло боевой дух армии — Смычок только надеялся, что дурного предзнаменования в похмелье не будет.