Елена Звездная - Хозяйка «Логова»

— Да, хорошо.

Смотрю на проплывающие мимо здания и не вижу ничего. Меня сейчас куда больше волновала не окружающая нас архитектура, а нервная дрожь, что поднималась из глубины, заставляя колотиться сердце и сжимать до боли кулаки. Казалось бы, я встретилась со своим ужасом лицом к лицу, стойко перенесла эти жуткие мгновения и даже повеселилась за счет новых родственничков. Но вопреки всем заверениям Инваго, всем словам Храна и собственному опыту борьбы, я панически боюсь вновь заглянуть в глаза убийцы. Прочесть в них приговор, увидеть знакомую жажду. Он не отступится, найдет лазейки, рычаги… дорогих мне людей… Опять пообещает сохранить им жизнь. И убьет, едва добьется своего. Он…

— Тора?

Он никого не оставит в живых… закроет в горящем доме, закопает заживо, натравит обезумевших от боли собак, утопит, повесит, а попытавшихся противостоять накроет туманом забвения и по одному перережет. Я знаю, я видела. Я все видела и не могла помочь…

— О, святая Иллирия! — слышится издалека.

Кажется, последнее я прошептала вслух, безумным взглядом взирая на тростиночку, которая почему-то сидит рядом, сжимает меня в руках, в то время как свекровушка спешно ищет что-то в сумке.

— Вот, вот они! — восклицает она, выудив на свет прозрачный пузырек с неизвестной настойкой. Руки дрожат, глаза полны слез, на меня смотрит с болью.

— Что случилось? — шепчу, с трудом понимая, почему мой голос хрипит, как от крика.

— Ничего! — как-то испуганно заверяет Эванжелина.

— Ничего страшного, — вторит ей черноглазая красавица. — Все более чем обыденно и понятно. На вот, попробуй. — Пахнуло мятой. А в следующее мгновение что-то горькое наполнило мой рот, и мир, только что игравший кровавыми красками, вдруг гаснет.

— Святая Иллирия… Святая! — голос мадам Дори становится едва различимым из-за душащих ее всхлипов.

— Энжи, не стоит бояться. Это всего лишь отголоски магического слепка, эхо, всколыхнувшее завесу воспоминаний.

— Завесу воспоминаний? — в ее голосе слышится нарастающая тревога. — Как они могут быть завешены? Это ведь воспоминания, прошлое и…

— Скажем, приглушены. Не имеют изначальной остроты. Ранят, но в меньшей степени.

— Она знает о завесе? — Мою руку крепко сжали, затем в волнении погладили. — О том, что ее ограничили…

— Нет. И, надеюсь, не узнает. Мы только что видели, как завеса всколыхнулась, а что будет, если это ограничение полностью убрать?

— Святая!..

— Тихо-тихо. Вот хорошее средство, нужно сделать лишь вдох!

Далее слышится глубокий вдох, затем шелест одежд и падение тела на сиденье саней.

— Так-то лучше, — молвит тростиночка. — А Суо не зря предупреждал о подобном, нутром чувствовал. Но кто предположить мог, что простой вояка на подобное способен. Все-таки права была Зои, он видящий.

— Он начитанный и честный вояка и чуть-чуть лесной, — хрипло ответила я, уплывая во тьму. — О завесе я знаю, но не всегда помню.

— То, что лесной, — это понятно. Но начитанный… — Мне не поверили. — Скорее продуманный. Знаю я таких, встречал неоднократно… Одному такому… удружил по глупости… до сих пор отплевываюсь! — Голос тростиночки долетает глухими обрывками, а затем и вовсе глохнет в тишине.

Тороп… Он предупредил меня о завесе воспоминаний почти сразу после того, как поставил. И объяснил это тем, что одно лишь упоминание павшего города Гьяза не должно выворачивать мое сознание и рвать душу на куски, впрочем, как и обыденный вопрос, что жительница равнин потеряла в горах Вдовии. А об этом, едва заслышав мой говор, считал нужным спросить каждый встречный. Понимающие, увидев, как я меняюсь в лице, замолкали, бесчувственные уточняли, не жила ли я в предместье города, чье падение привело к перелому в войне.

После таких вопросов сквозь зубы отвечала — нет, и замолкала.

Падение… просто смешно.

Падение предполагает хоть какую-то борьбу, мы же беспрекословно впустили врага в открытые ворота. Понадеялись на благородство если не потомственных убийц, то сопровождавших их магов, а столкнулись с издевательствами и кровавой расправой. Казалось бы, хорошего мало, но… Весть о мирных жителях, сдавшихся без боя и убитых ради забавы, быстро обошла угнетенное войной королевство. И города, к коим подходили тарийские войска, более не сдавались на волю сильнейшего. Либо просто пустели, либо бились до прихода помощи лесных, а то и до конца. Они затапливали поля, сжигали безлюдные деревни, рыли подземные ходы и ставили капканы на проклятых искусников мрака. Позже говорили, что, оплачивая недешевые услуги магов, король Тарии рассчитывал на скорую победу и желанный выход к южному морю, а получил затяжную войну с обозленными лесными — повстанцами, наловчившимися истреблять магически одаренное «новшество». В итоге, так и не добравшись до заветной цели, но подсчитав убытки, Оргес IV предложил мирный договор в обмен на северный залив и дальнюю заставу у горной цепи. И никого не удивила скромность его запроса, ибо земли, залитые кровью магов, зацвели черным маком с крохотными бархатными лепестками. Для кого-то это знак проклятия, для меня же добрая весть, говорящая, что на магов есть управа.

Вот и сейчас, просыпаясь от сна с запахом мяты и привкусом горечи, я видела нежные графитовые цветы на серых стебельках и улыбалась.

— Торика? — встревоженный голос, протяжный выдох, холодные пальцы прикоснулись к щеке. — Как ты, родная?

— Хорошо. — Я распахнула глаза и встретилась с обеспокоенным взглядом свекровушки, склонившейся надо мной. — Очень хорошо.

— Слава святой Иллирии, — она осенила меня знаком богини и потрепала по руке. — Тогда мы можем рассчитывать, что ты спустишься на ужин.

— Ужин, — посмотрела в сторону окон и, увидев сияющий огнями город, заверила: — Спущусь.

— Вот и славно. Гардеробная справа, ванная рядом, у тебя есть сорок минут.

Дверь тихо закрылась, и я осталась одна в просторной комнате с дорогой обстановкой, широкой кроватью и удивительно нежным приятным к коже постельным бельем. Казалось, прикрыла веки на мгновение и очнулась уже ранним утром. Та же комната, залитая ясным светом, то же ощущение чуда и неясной радости.

— Тора! — Тростиночка, сидящая в изножье кровати, смотрит внимательно и хмуро. — Только не говори, что я опять переборщил… — взгляд на присутствующую здесь же Эванжелину и поправочка: — Переборщила. Там всего пара капель была! — И нотки в голосе точь-в-точь как у Зои, когда она Гаммиру усыпила. — Вставай уже, хватит.

— Ага, встаю… — я зевнула, смежив веки всего на мгновение.

Темнота звала, темнота ждала, колыхалась черными маками и блестела каплями росы. Красиво. Очень красиво. В первый раз, когда я увидела эти цветы, не поверила своим глазам. Затем долго разглядывала лепестки, прикасалась к стебелькам, вдыхала тонкий, едва уловимый аромат, ощущала, как капельки воды скатываются мне на пальцы, затем на руки, потоками текут по плечам, за шиворот… и вода отнюдь не теплая, а ледяная, колючая.