Нат Касс - Тени Прошлого

— Подождите, — попросил я, упрямо тряхнув головой.

Начальник Тайфуна остановился и обернулся.

— Где мне искать ответ?

— В библиотеке, Альвер. Я же говорил.

— Вы мне больше не поможете?

— Помогу, если ты сможешь меня впустить. Но некоторые загадки ты должен разгадать сам. Пора. Ты наконец взрослеешь. Не в этом ли предназначение настоящего учителя? — он по-доброму улыбнулся. — Не переживай. Мы еще не раз подеремся за общий любимый диван и в полночный час тайком съедим заранее спрятанные пирожные.

Обрисованная перспектива не могла меня не обрадовать.

— Я еще раз попытаюсь сюда перенестись, чуть позже. Не получится, так просто дружески поболтаем, уже неплохо. А теперь спи давай. Ты нам нужен живым и здоровым, — Рифард снова начал медленно растворяться в воздухе, его голос звучал будто бы издалека. — О, тебе тут Крис передает пламенный привет. Говорит, соскучился по твоей физиономии.

Шеф исчез окончательно — вместе с полупрозрачным, вьющимся туманом моей собственной ауры. Внезапно все стало так, как изначально и должно было быть: кресло пустовало, а цветистое покрывало на нем даже не выглядело помятым, в углу тихонько и размеренно тикали старинные часы, в окно лился мягкий утренний свет, красиво озаряя всю комнату.

Уснул я быстро и на этот раз уже по-настоящему.

Шеф оказался прав — впрочем, как и в подавляющем большинстве случаев. В ближайшие два месяца я так и не смог найти ни единого намека на возможность путешествия в будущее, хотя проводил в обширной библиотеке Арвеймов огромное количество свободного времени. Правда, после тонн разномастных фолиантов мне в руки попался довольно любопытный текст: еще недавно я не обратил бы особого внимания на перепутанные исторические данные или счел бы их обыкновенной ошибкой, с кем такого не случалось; однако сейчас позволил себе усомниться в случайности непоследовательной расстановки дат при описании событий Эры Миражей в дневнике Лоресса Тейна — предполагаемого путешественника во времени прежних лет.

Но, к моему глубочайшему разочарованию, проштудировав тонкую потрепанную рукопись от корки до корки, других признаков подобных перемещений во времени я не обнаружил.

Никаких способов свершения этого, как оказалось, вполне возможного деяния — тем более.

Я делал что-то не так.

И это гениальное соображение посещало меня все чаще.

Периодически возникала и еще одна мысль: правда ли я настолько сильно хочу вырваться из этого времени, из этого замка, сбежать от…?

В этом я не был уверен. Возникали обстоятельства, с которыми я все больше и больше хотел разобраться, а подобравшаяся компания вызывала симпатию, а то и дело — любопытство и желание лучше узнать некоторых людей, а подобная потребность у меня не возникала уже довольно давно.

Что же, я удостоился чести познакомиться ближе с леди Амелин, которую в кругу семьи все чаще называли просто Линн. Никогда не слышал, чтобы ее благородное имя так сокращалось, но, наплевав на этикет и условности, леди настаивала на том, чтобы и я начинал как можно быстрее к этому приобщаться.

Итак, Линн все еще гостила и уезжать в ближайшее время явно не собиралась. Упрямый сэр Макэдом, падший жертвой нечеловеческого обаяния жены, способной на что бы то ни было уговорить любого, отбыл в направлении другой части королевства намного раньше, оставив ее, добившуюся своей цели без каких-либо потерь, в фамильном замке.

Амелин явно была не слишком счастлива в браке, но она старалась избегать подобных откровенных разговоров. Один раз Карлия попыталась завести со старшей дочерью разговор о детях — разумеется, в присущей ей не самой приятной манере, предполагающей несомненную правоту старшей, более умудренной опытом женщины. Линн, в глазах которой при словах «брак» и «дети» проскальзывал плохо скрываемый ужас, отшучивалась как могла, стараясь вести себя наиболее подобающим образом, но присутствовавшая при этой попытке манипуляции Мелори, доселе молчавшая, упрямо качнула головой, яростно сверкнула своими яркими темными глазами в сторону матери и молча за руку вывела смущенную сестру из комнаты.

Со мной же леди Мелори за прошедшее время почти не разговаривала, чем я, мягко говоря, был не особо доволен. Конечно, она каждый раз вежливо здоровалась, прощалась, временами подходила передать что-либо по работе, иной раз приносила уставшему мне еду в библиотеку, когда я пропадал там с концами, но не более. Говорить просто так, на отвлеченную тему, девушка по своей инициативе не начинала, несмотря на то что запросто, совершенно естественно делала это во время того памятного бала.

Исправить сложившееся и не устраивающее меня положение полностью предоставлялось мне самому: я частенько подходил к ней, что-то спрашивал, не вполне понимая, что именно и зачем, и в это же время все больше убеждался в собственной интеллектуальной несостоятельности.

Леди либо стеснялась и уходила от разговора, либо, напротив, уверенно смотрела мне в глаза, и тогда смущался уже я. В первом случае пару раз она выглядела так, будто что-то сильно, нестерпимо хотела у меня спросить, но не решалась: старательно отводила взгляд, кусала губы, говорила не особо связанными урывками, но уходить, ссылаясь на неотложные дела, не торопилась. Правда, никакого вопроса так и не задавала, а наглеть и выпытывать его я не хотел: вовремя вспоминал навязчивое желание чувствительно врезать самому себе, то и дело возникавшее в прошлый раз.

Один, всего лишь один раз за все это время младшая дочь Арвеймов пришла ко мне сама. В тот момент я усиленно разбирался в теории магии, держа в одной руке авторучку, а в другой — кучу исписанных и исчерканных листков, и был настолько сосредоточен на науке, что ни о чем другом и думать не мог.

Не мог — точно до прихода Мелори. Она мило улыбнулась, чем меня окончательно сразила, и немедленно, без каких-либо вступлений предложила прогуляться.

Похоже, возможность моего отказа не предусматривалась вообще. На улице стоял полночный час, но на этот небольшой факт леди было наплевать: она, не дожидаясь моего положительного ответа или же заранее предвидя его, уже облачилась в легкую красную атту и уличные сапоги. Мысленно уговаривая себя не пялиться на восхитительную девушку столь уж откровенно, я, не в силах отказать, сразу бросил все дела и снял с вешалки свою мантию — дешевую и потрепанную. Но ей, по всей видимости, было плевать и на это. На рабочем столе остался одиноко лежать длиннющий столбик цифр, незадолго до того подкинутый мне найтом Менрином.

Мы стояли на краю озера совсем недалеко от замка и разговаривали ни о чем и обо всем одновременно — впервые за долгое время. Именно такие разговоры, непринужденные и веселые, больше всего сближают души.