Наталия Московских - Нити Данталли (СИ)

Восемнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

Заговорить со своим спутником Аэлин решилась лишь спустя час пути. Первое время она держалась мрачно и отстраненно. Увиденная «казнь» жрецов Красного Культа все еще всплывала в памяти охотницы, однако — здесь Мальстен оказался прав — последовавший разговор с данталли заставил молодую женщину переменить свое мнение об этом событии. Трудно было прекратить проводить параллель между расправой над людьми Колера и Битвой Кукловодов, однако Аэлин старательно заставляла себя смотреть на два этих события по-разному. Еще после долгих разговоров со старшим жрецом Кардении охотница поняла: эти люди в действительности никого не щадят. За пособничество данталли они могут сжечь собственную семью, в чем Аэлин убедилась, выслушав рассказ о смерти жены Бенедикта. Что до Мальстена… в вопросах мести он проявил себя как безжалостный убийца. Но, не сделай он этого, завтрашний день и впрямь ознаменовался бы в Олсаде двумя кострами, от которых Колер получал бы не меньшее — а то и большее — удовольствие, чем то, которое позволил себе демон-кукольник. По крайней мере, Мальстену в отличие от Бенедикта не было совсем наплевать на сопутствующие жертвы: в конце концов, именно он ведь отметил, что старый знакомец Аэлин теперь в большой опасности, и решил его предупредить.

Охотница стояла рядом, когда данталли разъяснял трактирщику его положение. Ганс — хвала Тарт — был больше напуган, нежели зол, поэтому предупреждения своего постояльца выслушал, не перебивая, и, несмотря на вышеупомянутую злость, собираться принялся спешно и лишних вопросов не задал.

От предложения Мальстена о некотором времени совместного пути Ганс наотрез отказался, и данталли не стал его уговаривать, хотя досаду в своем взгляде от Аэлин скрыть не сумел.

Мрачно ступая по Сонному лесу, начинавшемуся в Везере и охватывающему часть территории Сембры и Карринга, охотница невольно тревожилась о судьбе Ганса, который по ее вине нажил себе серьезного врага в лице Бенедикта Колера.

— Как вы думаете, его поймают? — вслух произнесла женщина. Ее голос прорезал устоявшееся молчание и, казалось, даже заставил кукольника вздрогнуть. Мальстен, шагавший впереди, обернулся к охотнице и непонимающе нахмурился.

— Простите?

— Ганса, — вздохнула Аэлин, не в силах сейчас выдерживать взгляд данталли. — Ему, возможно, безопаснее было бы все же пойти с нами.

— Безусловно, — кивнул Мальстен, вновь отворачиваясь и глядя на дорогу. — Но нашу компанию он счел неприемлемой. Что же мне, надо было его заставить?

— Вы могли … — тихо отозвалась Аэлин, вынудив данталли остановиться. Охотница тут же замерла и сама, мгновенно задумавшись, было ли это влиянием демона-кукольника, или же ее собственным действием. Нужно было отдать ему должное — как кукловод Мальстен Ормонт был настоящим искусником: его контроль невозможно было ощутить, если он того не желал. Лишь неестественно скользнувший в руку стилет против намерений Аэлин в комнате трактира сумел засвидетельствовать наличие невидимых нитей, стягивающих тело охотницы. Никаких других проявлений контроля, сколько ни старалась, она не заметила.

Мальстен окинул молодую женщину взглядом, от которого ее едва не бросило в дрожь, однако она усилием воли взяла себя в руки и чуть с вызовом приподняла голову, так же не понимая, позволил ли данталли ей сделать это движение, или она сделала его сама.

— Что вы так смотрите, Мальстен? — качнула головой Аэлин. — Вы ведь управляли им, пока меня не было. Ганс обмолвился мне, что был под вашим контролем. Тогда вы не преминули использовать нити, а теперь отчего-то не стали этого делать. Ведь вы действительно могли заставить Ганса пойти с нами и обезопасить его от Бенедикта Колера, пусть и насильно, но вы приняли его выбор, и, возможно, он попадет на костер.

От того, как жестко прозвучали собственные слова, охотница ощутила короткий, но острый укол вины.

Данталли несколько секунд молча смотрел в ярко-зеленые глаза женщины, затем, словно так и не сумев добиться от нее понимания, глубоко вздохнул, отвел взгляд и продолжил путь. Аэлин последовала за ним с некоторой задержкой, стремясь почувствовать, как нити силком потащат ее вслед за кукловодом, но никакого насильственного влияния она снова уловить не смогла.

— Да не контролировал я его, — с невеселой усмешкой отозвался Мальстен после недолгой паузы. — Узнав, кто я, Ганс бросился бежать из комнаты. Я лишь прикрикнул на него, чтобы он остановился: боялся, что он натворит глупостей, но не был уверен, что сумею догнать его, так как на ногах держался еще откровенно нетвердо. Да и не хотелось пустить ваши труды со швами на ветер…

— Кстати, как ваша рана? — удивившись собственной участливости, поинтересовалась Аэлин. Мальстен кивнул, чуть подождав, чтобы поравняться с попутчицей.

— Благодарю, все прекрасно, — бегло отозвался он.

— Я вас перебила, — кивнула охотница. — Что было дальше? Вы прикрикнули на него, и он, что, послушался?

На лице данталли появилась кривая усмешка, продемонстрировавшая ямочку на левой щеке.

— Знаю, звучит глупо, но, да, так и вышло. Ганс отчего-то уверился, что я, раскрыв себя, тут же взял его под контроль. Его страх перед… такими, как я, сработал лучше всяких нитей — в первый раз. Во второй, когда я предложил пойти с нами — не сработал, и заставлять я не стал. Из принципа, если хотите. Я уже говорил, что не хочу лишать человека выбора, если только от этого самого выбора не зависит моя жизнь или жизнь моих близких. Как именно спасаться — перетерпеть ли неприятное общество или рискнуть убежать самостоятельно — господин трактирщик должен был решить сам. Поверьте, леди Аэлин, ради таких пустяков, как замена дара убеждения силой данталли, я…

Мальстен осекся на полуслове, и охотница испытующе прищурилась.

— … не готовы сносить расплату? — осторожно спросила она. Взгляд спутника помрачнел сильнее прежнего. Аэлин поджала губы. Осуждение, с которым она смотрела на кукольника минуту назад, развеялось, как утренний туман: в словах Мальстена действительно были и смысл, и логика. В конце концов, он ведь действительно старался поступать по-человечески, пока обстоятельства не требовали иного.

— Она и вправду так страшна? Расплата, я имею в виду. Это… то самое, на что «стоит обращать внимание»?

Данталли непонимающе качнул головой. Охотница кивнула.

— Тогда, в трактире, когда я спрашивала вас, чувствуете ли вы боль, помните? Вы ответили, что просто на такую рану не стоит обращать внимания. Выходит, сто̀ит — на расплату? Каково это? Что это такое?

Мальстен неприятно поморщился.