Ник Лаев - В поисках красного

— Что там Веер? — Синий колпак встревожено обернулся.

Его собеседник, вытирая заслезившиеся глаза, со странным выражением глядел на счастливо угукающего младенца.

— Интересно. А почему мы все решили, что это будет мальчик?

«Магистр Норбер отличался великодушием, которое с течением времени омрачил высокомерием и жестокостью; так незаметно вползли в его душу пороки, что он уже не мог отличить их от добродетели…»

— Ты обещал. — Обычно кроткий голос Матриарха был наполнен скорбью и гневом. — Почему ты приказал убить его? Неужели, ты думаешь, что я поверю в случайный выстрел? Этот стражник слишком хорошо попал.

— Клянусь Триедиными, Клеменция, я ни при чем. — Император был растерян и зол. — Лип провел расследование. Это придурка Норбер прикончил одним из первых. Его семья тоже убита. — Рейн поморщился. — Им всем перерезали горло. Ниточки оборваны, Торберт считает, что так оставшиеся на свободе Смелые отомстили за смерть Матрэлов.

— Я не верю. Не верю! Это тебе не могут врать, а ты и вся твоя семейка превосходные лгуны и лицемеры. Все вы одна шайка. Ты и Торберт готовы положить на алтарь власти всех и прежде всего потомков Младшего. — Лицо Матриарха налилось кровью. Она брызгала слюной и была настолько не похожа на себя, что император впервые испугался обычно столь мягкой и уступчивой Кузины. — Ах, да есть еще Аделинда. Эта змея, так и не смогла простить брату то, что мы все захотели побыстрее забыть. — Матриарх осеклась и, закрыв глаза ладонями, заплакала. — Что ты наделал Рейн? Ты не понимаешь, что наделал! Ты не понимаешь!!!

Император видел слезы Средней Владыки часто, но крупные капли, стекавшие по этому, морщинистому, но, как и в детстве покрытому крупными веснушками лицу, будто ударили его под дых. Сердце ухнуло куда-то вниз. Он тяжело опустился на колени и обнял Матриарха за давно уже округлившуюся талию. — Клянусь сестричка, если бы это было возможно, я бы поступил по-другому. Но сделанного не воротишь. Мне жаль Эверарда. Действительно жаль. — Он вскинул лицо и посмотрел прямо в заплаканные зеленые глаза. — Будь проклят Норбер с его заговором, в который он втянул собственного сына. Но разве могло быть иначе? Они слишком связаны между собой эти потомки Младшего. И при этом так похожи на своих ужасных корокотт, которые загрызут любого, кто обидит их детенышей.

— Ты этим бессовестно воспользовался. — Матриарх ласково погладила седые кудри. — Поднимись дурачок, кто-нибудь еще увидит.

— И что? Все знают, что я люблю тебя. А кто, скажи, тебя не любит? — Император поморщился. — Правда, мои колени уже не те, что тридцать лет назад и, боюсь, придется кого-то позвать, что бы помочь Его Величию подняться.

Матриарх рассмеялась. — Ты неисправим Рейн. Шутишь, даже когда тебе больно. В этом вы так похожи с Норбером.

— У него ни когда не было моего чувства юмора. — Император ухватился за протянутую руку и с трудом поднялся. — Но теперь мне не до шуток дорогая. Я не знаю, что делать. Впервые за полвека на троне я растерян настолько, что не представляю куда двигаться дальше и что предпринять. Известия о смерти Младшего Владыки и его сына уже достигли народа. Провинции волнуется. Три дня назад ко мне приходил посол от Альянса и угрожал войной. Эти северные варвары всегда выделяли Матрэлов. Когда-то те их остановили и отбросили на север. По-видимому, элуры до сих пор не понимают, как же у них это получилось. — Император горько усмехнулся. — Мне не найти на них управы. Вся надежда на Торберта с его Стражами. Хотя боевые фирды лишь в Смелых видели достойных противников. А если какой-нибудь фирдхер или годар, погибал от рук Магистра, радости было полные их кожаные штаны. — Он сдвинул брови и, выпучив глаза, прогнусавил: — Я иду в твои объятия о великая Однорукая. Я скрестил свой меч с твоим потомком, а потому готов возлечь с тобой, напиться хмельного меда и нажраться копченой кабанятины. Уттааа! Уттааа!

Матриарх прикрыла ладонью прыгающие губы. — Прекрати Рейн. Сейчас же прекрати! — Она хлопнула его по спине. — Как тебе это удается? Я шла сюда разорвать тебя на клочки. Ты знаешь, меня сложно рассердить, но тебе и твоим фиолетовым это удалось. И вот я здесь и… смеюсь. Пусть сквозь слезы, но смеюсь.

— В этом мой Дар, Клема. Будь он неладен.

Услышав свое детское прозвище, Матриарх снова расплакалась.

— Это ни чего не меняет. Теперь больше нет ни Норбера, ни Эверарда. Мне рассказали как погиб Владыка. Как ты мог поступить с ним подобным образом?

Рейн IV бросил хмурый взгляд на Клеменцию. — А ты считаешь, что с ним можно было договорится? Вырвавшись из тюрьмы, он убивал бы направо и налево. Тысячи жертв, — император возвысил голос, — тысячи невинных жизней. И когда бы смогли его остановить?

— Но так нельзя, — растерянно произнесла Матриарх. — Он Младший Владыка. Неужели ты так и не смог его простить?

— Как я могу простить заговорщиков покушавшихся на мою жизнь и жизнь моих близких?

— Ты понял, о чем я. Не притворяйся. — Матриарх провела пальцами по безобразному шраму, пересекавшему правую сторону лица. — Всё сводишь старые счеты?!

— Прекрати Клеменция. — Император сердито нахмурился. — Дело не детских ссорах, это все поросло быльем и давно забылось. — Хотя нет, — он провел ладонью по щеке, — я, конечно, всё прекрасно помню. — Недовольство в его голосе нарастало. — Но не в этом дело. Младшие Владыки уже не нужны империи. Время бесстрашных воителей закончилось. — Император подошел к Матриарху совсем близко и положил руки на ее плечи. — Теперь мы с тобой будем строить новую Торнию. И это великое дело продолжат наши потомки. Вместе мы создадим ту империю, о которой когда-то мечтали Старший и Средняя. В ней уже не будет места потомкам Младшим Владыкам. Они умеют лишь разрушать, завоевывать и истреблять все живое вокруг себя. Но нам давно уже не нужны завоевания. Мы живем мирно с соседями.

— Ты только что говорил про элуров, готовых вновь напасть на наши северные границы.

— Уверен, что это временные трудности, в конце концов, мы сможем договориться — Император нетерпеливо махнул рукой и с воодушевлением продолжил: — Мне неприятны все те вещи, что пришлось совершить в последние три месяца. Не скрою, Лип откровенно провоцировал Норбера. Не раз с Его Смелостью говорила и Аделинда. Но в итоге этот гордец окончательно уверовал в собственную непогрешимость и сунул голову в петлю, которую мы с канцлером ему любезно подготовили. — Он широко улыбнулся. — Упрямый, глупый кролик.

— Которого вы выпотрошили и содрали кожу. Мне рассказывали про сьерра Одэ. Он просто сошел с ума и, думаю, не только от боли.