Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

— Господин, я просто сын мясника, — заканючил парнишка, пытаясь вырваться из захвата. — Меня отец послал к кузнецу топор заточить. Если опоздаю, он мне всыпет.

— За медную меру потерпишь? — поинтересовался Аске, и у мальчишки полезли на лоб глаза. Жадно схватив протянутую монету, он засунул её за щёку, и, вовсю шепелявя, поинтересовался:

— А если вышибала спросит меня: что ещё за важные гости? Что мне ему ответить? Человек он злой, может и врезать.

— А я разве не говорил? — Разза отпустил воротник. Парнишка отступил на шаг, но бежать не стал, хоть и смотрел недоверчиво, исподлобья. — Скажи, что прибыли торговцы белыми быками. Вряд ли ты получишь с кривого денег, но и бить тебя он не станет, я обещаю. Присядем в этой харчевне, Ка-Гэч? Эй, хозяйка! Кислого молока со льдом, да побыстрее!

— И бокал сухого красного, — добавил Аске, опускаясь на ковёр, видавший лучшие времена, но, вроде бы, чистый.

Напитки хозяйка подала вместе с пригоршней сушёного мяса, жёсткого и острого. Оно должно было пробудить аппетит, суля харчевне дополнительную прибыль. С трудом оторвав зубами небольшой кусок, Аске огляделся по сторонам. Лавки, покрытые шерстяными одеялами, большей частью пустовали. У входа на кухню несколько ночных погонщиков пили красный чай со льдом и сонно бросали кости, почти не ругаясь — похоже, игра шла несерьёзная. Нет лишних ушей, и это очень хорошо. Ещё один несомненный плюс — изгородь из пожелтевшего на солнце плюща, дарящая тень и защиту от чужого взгляда.

— Не слишком ли прямо, Старший? — спросил Аске, прихлёбывая вино. Как и ожидалось, дрянное: кислое, с дурно пахнущим осадком. — Многие знают пророчество о Белом Быке.

— Поколение, родившееся при Мануиле, уже не помнит ничего такого, — отмахнулся Разза, так и не притронувшийся к кружке с молоком. — И это плохо. Но зато они не мрут от голода, и это хорошо. А вот, кстати, и люди Младшего.

Но Аске и сам уже приметил двух замотанных в чёрные тряпки прохожих, без огонька торговавшихся за жирный бараний задок. Один из них поднял руку — поправить ослабевший узел головного платка. И незаметно показал два растопыренных пальца: всё чисто, вами никто не заинтересовался.

— Вот и хорошо, — сказал Разза, поднимаясь. — А то у меня дурное предчувствие. Хо — известный плут, но всем, что имеет, обязан мне. Он не стал бы просить личной встречи по пустяковому поводу. Слишком давно меня знает.

Обещанный боковой вход «только для своих» оказался низкой, покосившейся дверью, стянутой железными полосами. Рядом, в тени раскидистой оливы, восседал охранник, и, в самом деле, одноглазый. Он кивнул Раззе и небрежным жестом предложил войти, но даже не изволил поднять зад: для него эти двое были лишь поставщиками мяса.

В конце узкого коридора, завешанного пыльными коврами, стоял другой охранник, распахнувший перед гостями двери. Как и ожидал Аске, «особый кабинет» оказался крохотной комнатёнкой, обставленной в морском стиле. В центре её находился круглый потрескавшийся стол, из углов свисали гнилые сети, а с потолка — светильник из рогов морского чёрта, стянутых верёвкой.

На столе стояло два глиняных бокала. В одном было красное вино, сухое, судя по цвету. В другом — кислое молоко.

— Что ж, отказать хозяину — значит оскорбить его. — Разза задумчиво поскрёб ногтями морщинистый лоб. — Угощайся, Аске. Если бы нас желали отравить, то отравили бы ещё в харчевне.

— Интересно, как станет оправдываться Горраза, — вздохнул Аске, поднимая бокал. — Это — серьёзная ошибка…

— В моей молодости за такое сажали на кол, — миролюбиво ответил присевший на стул Разза. — Но те дни давно прошли. Объясни человеку его ошибку, но не калечь. Наступает зыбкое время и нам понадобится каждая толковая голова. Однако Хо заставляет себя ждать…

Ждать пришлось недолго — как раз хватило времени осушить бокалы. В коридоре забухали тяжёлые шаги, послышался приглушённый шёпот и странный скрип, будто в дверь царапался огромный кот. Аске потянулся к левому плечу, но Разза сделал торопливый жест: отставить.

Когда дверь, скрипнув в очередной раз, отворилась, в комнату ввалилось пухлое тело в длинной рубахе, отороченной у ворота золотыми нитями. Тело было увенчано огромной лысой головой с тремя, а то и четырьмя подбородками.

— Привет, Хо, — сказал Разза. Толстяк, занятый запиранием замков, только пробулькал через плечо:

— Долгих тебе лет, Старший.

— Это Ка-Гэч, мой помощник.

— И тебе долгих лет, — пожелал толстяк, оглушительно чихнул и смачно, витиевато выругался.

— Проклятые замки всё время заедают. Здесь сухо, как между ног моей первой жены — откуда взяться ржавчине?

— Пыль, наверное, — предположил Аске. — Много слышал о тебе, Хо. Мне казалось, ты будешь толще.

— Десять лет назад он и был толще. Сейчас хотя бы в дверь пролезает. Что за срочность, старый друг? Отчего ты не рискнул довериться обычным путям?

— Не здесь, — сказал толстяк, прикладывая палец к жирным губам. Потом медленно опустил его, указывая на покрытый пыльными коврами пол. — Внизу.

Потайное помещение под особым кабинетом оказалось гораздо просторнее и уютней. Каждая вещь, будь то маленький столик или пузатый шкаф, дышала роскошью и желанием добиться впечатления. Должно быть, толстяку приходилось проводить здесь много времени. И, судя по огромному ложу, застеленному красным бархатом, не всегда в одиночестве.

Впрочем, коллекция оружия, развешанного по коврам тончайшей работы, говорила о том, что её владелец знает толк не только в роскоши. Церемониальные кинжалы всех родов Накарры, метательные ножи туагов с запаянной внутрь ртутью, вычурно изогнутые, но идеально сбалансированные клинки сабатейцев — это изобилие смертоносной стали могло покорить сердце любого знатока.

— Впечатляет, — заметил Разза, застывший над картой Накарры, изящно вырезанной на столешнице из красного дерева. — Похоже, дела идут неплохо…

— Денежки я общине плачу исправно, как бы ни шли дела, — махнул рукой толстяк, взгромоздившись на огромное кресло с ножками в виде щупалец осьминога. — Не об этом я хотел говорить, Старший. Дело куда более серьёзное.

— Понимаю, — кивнул Разза, усаживаясь в кресло напротив. — Значит, речь пойдёт о нападениях на башни. Кажется, ты сообщал о трёх подобных случаях?

Трактирщик кивнул и громко рыгнул, не потрудившись прикрыть рот ладонью. Аске поморщился: все подбородки Хо заколыхались, как тающий свиной студень, и в подвале сильно запахло чесноком. Задрожало даже пламя в открытых светильниках — то ли от сотрясения воздуха, то ли от отвращения.

— Сообщал о трёх, всё верно. А на самом деле их уже двенадцать. Семь только при этой луне случилось.