Ольга Онойко - Люди Весны

«В Цании умами властвует беспокойство. Купцы из Зиддридиры и Анаразаны жалуются, что жители избегают их лавок. Южные благовония плохо продаются, ходят слухи, что они зачарованы тёмной магией. Бесполезным грузом лежат даже шелка. Воспринятые из цанийцев говорили моим людям, что это знак не только страха перед иноками, но и верности весенним. Не думаю, что это чистая правда, но смысл в этих словах есть. Наши торговцы собираются выкупить шелка, пока цена держится низкой.

Многие простые цанийцы пытаются заговорить с весенними. Их тревожит одно: выступишь ли ты, иннайта Арга, в поход на Элевирсу? Цанийцы молят богов о том, чтобы оказаться в тылу этой войны. Прежде, когда чёрные иноки мирно жили в своих обителях, о них знали мало и знали только хорошее. Я раскаиваюсь в том, что не уделял достаточно внимания землям столь далёким от нас. Ныне с каждым днём наши знания растут. В то же время среди простого народа множатся слухи — и это страшные слухи, иннайта Арга. Осмелюсь сказать, что мы должны это использовать».

Лист отправился в стальную чашу, вспыхнул ярким огнём и сгорел дотла. Арга встал из–за стола и прошёл к окну. В пальцах он вертел другой конверт, куда легче первого. Луян Ниффрай, наместница Цании, отчитывалась о своих делах и заботах; как всегда, она была немногословна.

«Арга!

Налоги поступают исправно, ночные улицы безопасны, мне помощь не требуется.

Прибыл тайный гонец из Фрикки. Весть передал на словах: писать побоялись. Сам гонец сообщил, что принимает обеты Воспринятых и уезжает в Рангану. Возвращаться в Элевирсу не собирается, разве что вслед за возвращением короля.

Во Фрикке есть Историческое общество. Это собрание любопытных, которые изучают историю старого Королевства. Ему много лет, его уважают во Фрикке и Вирсе. Членов его считают безобидными и глубоко мыслящими. Влияние Общества шире, чем может показаться. В нём состоят знатные люди, многие маги и алхимики. Сейчас эти бородачи взбунтовались, хотя взбунтовались в большом секрете. Говорят, учение чёрных иноков угрожает культуре и просвещению. Говорят, что Огненный забрал слишком большую власть и требует ещё больше. Говорят, что гвардия Элевирсы не может сравниться с иноками в бою — это известно точно, так как иноки не раз приглашали гвардейцев на состязания. Говорят, наконец, что мы с тобой, Арга, культуре и просвещению не угрожаем, а потому лучше видеть в Элевирсе нас, нежели безумных южан.

Хорошо будет нам войти в Элевирсу как спасителям, а не как захватчикам. Только придётся прежде выбить оттуда солнцепоклонников. Что до меня, то я жажду передать Цанию кому–нибудь поспокойней, взять копьё и воткнуть Огненному в его огненный зад.

С любовью,

Ниффрай из Великого дома Луян, прозванная Тигрицей Луянов, наместница Цании».

Арга расхохотался. Широко ухмыляясь, он вернулся к столу и аккуратно сжёг письмо, проследив, чтобы не осталось ни клочка. Робость фрикканцев казалась ему уморительно смешной, но он желал этим мирным людям только добра.

— Итак, — сказал он вслух, глядя на чёрные хлопья пепла, — Элевирсу можно взять миром.

«Фрага был бы рад услышать это, — подумалось Арге. — Но что сказал бы он, узнав, что прежде потребуется разбить войска Зиддридиры? Сокрушить мага, владеющего силой Нежизни?.. Он бы ничего не сказал. Он бы позвал Эстайма и уехал бродить в какие–нибудь леса и поля, обдумывать план».

Даян Фрага не принимал решений, не выслушав прежде своих советников. Но совет он собирал лишь тогда, когда план был уже готов. Теперь Арга понимал, почему. Он заранее знал, что скажут ему советники — по крайней мере, большинство из них. Луяны заявят, что воинственных иноков можно вызвать на бой в открытое поле — и коли так, о чём ещё говорить? Ноэян Акрана ужаснётся богохульству и скажет, что настал час, когда он поддержит Луянов. Риян Скедак изучит устав, по которому живут иноки, разберёт законы, которые они диктуют мирянам — и присоединится к Акране. Даян Арифай заговорит о фураже, оружии и доспехах, спросит, что передают соглядатаи об оснащении южан и об их боевых приёмах. Сарита осведомится, есть ли у них маги и чего они стоят. Лакенай по лицу Арги прочтёт, что он знает ответ и не хочет делиться им… Кто скажет ему нечто новое?

Послышался осторожный стук в дверь.

— Да, — сказал Арга. — Маррен, ты вовремя.

Колдун умел делать стук бархатным и ласкающим ухо. Так он предупреждал о себе. Арга улыбнулся. Маррен вошёл, потупившись, затворил дверь и посмотрел на Аргу с надеждой. Арга поманил его ближе. Маррен быстро шагнул к нему, обнял и крепко прижался к его груди. Он словно насыщался близостью и теплом Арги. Арге нравилось это чувствовать. Он погладил Маррена по голове и пропустил сквозь пальцы его длинные волосы. Сейчас они доходили уже до лопаток.

Маррен глубоко вздохнул.

— Можно сказать? — пробормотал он невнятно, всё ещё обнимая Аргу.

— Можно.

Колдун чуть отстранился, посмотрел снизу вверх, держа Аргу за плечи.

— Цинтириан мёртв, — сказал он спокойно. — Убит тем магом, который скрывается от меня. Убит за то, что сумел увидеть его истинное лицо. Он хорошо разбирался в заклятиях, меняющих облик, этот Цинтириан.

— Так он сумел сбежать из Цании, — кивнул Арга. — Что–нибудь ещё расскажешь?

— Я гадаю, отчего Скрытый так торопится. Он нажил себе врагов из–за этой спешки.

— Скрытый и Огненный — одно лицо?

— Огненный слишком на виду. Но на виду удобно прятаться… Может быть.

Арга поразмыслил.

— Он хочет что–то успеть, пока Святой Престол пуст?

— Может быть.

— Если поймёшь, расскажи мне.

— Да, Арга.

— Можешь даже вытащить меня с празднества, если потребуется… — проговорил Арга, отпуская Маррена. Тот невольно потянулся следом, но сумел сдержаться и остался на месте. Чем больше времени Арга проводил с ним, — в особенности проводил в постели — тем явственней к Маррену возвращалось самообладание. Порой Аргу охватывали гнетущие подозрения. Случалось, колдун задумывался и неподвижное ледяное лицо его становилось зловещим, словно у древнего идола… Но после этого неизменно он поднимал взгляд на Аргу — и каменные чёрные глаза оживали, а бледных губ касалась улыбка. Маррен оставался послушным и исполнительным, остерегался давать советы и старался, как умел, приносить пользу.

И целовался самозабвенно.

Арга напоминал себе, что уже принял решение. Он принимал его с ясным разумом и открытыми глазами. Он доверился не догадкам и прихотям, а словам божественной клятвы… Сомнения отступали. Но что–то сумрачное неизменно брезжило в глубине.

Арга сел в кресло и опустил подбородок на сплетённые пальцы. Маррен встал рядом, поколебался и опёрся бедром о край стола. Он был одет в цвета Ториянов, но богаче, чем прежде — в шёлк и лучшее сукно. По вороту тянулась вышивка серебром.