Роман Выговский - Игра без правил

Справа медленно, будто плывет, выдвинулась черная морда благородного скакуна. Грохот копыт становился громче, сливался в знакомую громовую дробь. Но это всего два всадника, а когда скачет добрая сотня, то под ногами лошадей дрожит земля, степь знает и любит этот грохот.

Конь маркизы уже взмок, но пена еще не капает с губ, не свисает неряшливыми лохмотьями, хотя скачут уже не первый час. Конечно Леонор могла прибегнуть к чарам и переместить себя и Фарамонда ближе к подземным городам, но тогда возникал риск что жрецы их заметят.

Фарамонд приподнял голову от конской гривы, развернулся к спутнице:

— До заставы осталось совсем немного!

— Я уже чувствую их, — ответила Леонор, не оборачиваясь. Может и к лучшему, от взгляда черных глаз барона до сих пор лихорадит.

Копыта гулко стучат по сухой серой земле, узкая дорога лентой петляет по высоким зарослям травы. В этом зеленом море легко можно притаится и всаднику, прильнул к коню, потянул за узду, чтоб тот морду опустил к земле, и все, не видать. Степняки подчас так и поступали, ох как же альфары их ненавидели.

Шустрые, коварные, и неуловимые воины степей нападали не только днем, но и ночью, не стеснялись бить в спину, набегут гурьбой, выпустят сотню другую стрел — и обратно в степь. А ведь альфарцы не люди, их жизнь может тянуться и тысячу лет, а тут подлая стрела в грудь. Много слез и крови пролито на этой земле.

Бойня между альфарцами и степными племенами тянулась уже не одну сотню лет. Долгая жизнь позволяла годами копить злобу и взращивать страшные планы мести. Не прошло и десятка лет с «ночи младенцев». Лучшие из лучших, альфарские воины — храмовники под покровом ночи напали на стан кочевников, кого смогли — убили, остальных угнали в плен. Жертовные алтари в ту ночь стали алыми от крови детей и младенцев, она реками бежала по канальцам на плитах ритуальных рак… Если верить легендам, то под могильными камнями покоились останки демонов, некогда правивших альфарским народом.

Жрецы пустили под нож всех, до единого. Демоны глубин собрали обильную жатву. Их око теперь неусыпно следит за кордонами альфарский владений. Ни один колдун или даже молодой шаман не сможет пройти незамеченным. Око ловит даже тень колдовства, видит сквозь любые чары, злой взгляд пронзает пространство и время. Именно оно поможет отыскать Анри, но как пробраться в подземелья незамеченным? Как ускользнуть от взгляда «Ока демонов»?

Фарамонд молнией несся по степи, снова уткнулся лицом в конскую гриву, иначе подлый ветер саданет копьем в широкую грудь, выбьет с седла, словно юного сквайра, что еще только учится ездить верхом.

Ветер уже не холодный, но и не жаркий, что сушит и обрывает кожу, как раз золотая середина. Дуновение хоть и свежее, но не колет морозными иголками. Солнечные лучи беспощадно пекут спину, плечи, конь уже весь блестит от пота, горячее тело несется по дороге паша жаром, как раскаленный в горне молот, брошенный демоном глубин. Леонор скачет рядом, тоже прильнула к скакуну, хоть и могучая колдунья, а законы природы есть законы природы, встречный ветер не спросит колдун или нет, опрокинет наземь, осыплет пылью, засмеется лихо.

Маркиза внешне не изменилась, все та же гордая осанка, роскошные золотистые волосы, но внутри, оттуда, из глубины, на мир смотрит другой человек. Мы все меняемся, со временем, при разных обстоятельствах, но перемены, так или иначе, закономерны. Многое в людях не изменяется никогда, только внешняя оболочка, привычки, вкусы. Человек не может измениться кардинально. И все же может… Фарамонд внимательно наблюдал за переменами в характере Леонор. Время шло, и она отдалялась, становилась чужой, незнакомой и страшной. Фарамонда пугало такое быстрое преображение, ему нравилась прежняя Леонор, пускай и жестокая, и хитрая, но готовая на все ради них. На все…Теперь готова на все, ради себя, а он остался за границей круга. Неужели снова один, вновь сам по себе?

В груди неприятно защемило, сердце билось как — то тихо, будто боялось что услышат. А ведь действительно, Леонор может слышать шепот его мыслей, стук сердца. Лучше сосредоточится на миссии.

Фарамонд поднял голову вверх, ноздри жадно задрожали, с восторгом втянули свежий, пахнущий травами воздух. Вот она жизнь! Ты один, бескрайняя степь и конь мчится галопом к далекой полосе горизонта. Как тут не понять альфарцев, что не жалеют долгой жизни, сражаясь за эти земли! За такое и жизни не жалко. Особенно чужой…

Впереди появилась призрачная дымка, спустя минуту превратилась в темно — зеленую полосу. С каждым ударом сердца она становилась все шире, выше, отчетливей. Фарамонд крикнул:

— Это здесь!

Маркиза скакала чуть позади, в двух сотнях шагов. Фарамонд потянул за узду, пустил скакуна рысью, ногами сильнее уперся на стремена, привстал. Лихой ветер тут же обдал разгоряченное тело свежим дыханием, он усмехнулся, мокрая рубашка прилипла к груди, рукава надулись как рыбьи пузыри, захлопали по рукам. Лицо мокрое от пота, тут же высохло, хотя от щек еще веяло жаром.

Леонор быстро поравнялась с ним, сказала хитро:

— Это и есть твой план?

— Да, — ответил он твердо. — Скачи за мной!

Темно — зеленое быстро разрасталось, превращалось в лесополосу. Издали угадывались кроны и стволы деревьев, сочная зелень листьев. Воздух становился гуще, дышал сочной свежестью. Отяжелевшая от сырости пыль больше не взлетала облаками, лениво стелилась по земле серой дымкой.

Деревья становились все больше и больше, уже размером с палец, рядом вырастала прямоугольная сторожевая башня приземистые плоские как тарелки дома. На верхушке деревянного укрепления можно было различить пока еще малую фигурку сторожевого, наверняка лучник, или следопыт, таким в дозоре самое место: не так скучно как мечникам, и толку больше.

Дорога забирала к востоку, коленом загибалась прямо к сторожевому посту. Всадники пришпорили лошадей и во весь опор помчались к пограничному посту.

Деревянная башня высилась только с одной стороны ворот, на другом конце — обветшалые приземистые бараки. Фарамонд всей кожей ощутил, как от лагеря веет колдовской мощью. Над воротами чернеют узкие прорези, острые глаза барона сразу заметили торчащие оттуда наконечники стрел, лучники прятались за стеной, там их не достать, одно неверное движение и стрелы сорвутся с тетивы.

Засов отлетел в сторону, ворота с глухим треском отворились, заблистали наконечники копий, показались мужские лица. Из плоских пристроек, что прижались к южной стороне лагеря, торопливо выбежало несколько воинов с длинными узкими мечами. Такие Фарамонд видел на раз — альвские клинки, оружие храмовников. Значит, в лагере есть хоть один колдун или жрец. Храмовники просто так в лагере не сидят.