Д Кузиманза - Ну и что, что тролль[СИ]

— Она исчезла, Айвен!

— Почему? Что случилось? Что ты с ней сделала?!

— Вот уже мы и на "ты"? Голос ушла.

— Я не верю… вам. Или… да, верю, но верните её.

— Это и есть твоё желание?

— Это… Да, моё… желание! Голос, ты здесь?

— Да, Айвен!

Она стояла возле него…

— Голос?

— Теперь уже не Голос, а Тилли. И…

И.

Вот именно — и! И теперь он здесь, в гостинице.

Лежит в верхней, уютной, хотя и темноватой, комнате, в которую отнесли его, подчиняясь указаниям солидного хозяина, более подходящего на роль доктора философии. Ни вони, ни грязных зубов хозяина, ни чадящих светильников… Давно он не бывал в такой гостинице. Вернее, почему-то кажется, что бывал. Да, конечно, бывал, раз он маг и ехал куда-то по делу.

"Если я всё забыл, то какая мне разница: маг я или землекоп? Вторая возможность нравится даже больше, потому что держать в руках лопату — дело нехитрое. До первых мозолей, конечно. А вот кто меня научит магическим штучкам? Долгая, наверняка, эта морока. Потому что…"

Он машинально пробормотал несколько странных слов, зажёг светильник у изголовья — и в замешательстве уставился на язычок пламени, продолжающий танцевать на его указательном пальце.

"Так, спокойно, без паники! Ты же отлично знаешь, что привычные движения тело помнит и может совершать без участия сознания. Будь я землекопом, достал бы… что? — огниво? — уголёк из камина? — ну, в общем, чем там землекопы зажигают огонь. А так как я маг, то воспользовался магией".

Айвен задул огонёк и опять осмотрелся:

"Что-то кажется мне неестественным. Почему? Я владею всеми навыками, чтобы пользоваться вещами этого мира, даже их нелепыми ночными горшками. Ха! — маг легко заклинает огонь, а на горшок ходит, как простой смертный. Что-то тут недотянуто! И почему бы не уметь врачевать свои раны?"

Хотя жена говорила о какой-то Ингигерде. Это имя ему ничего не говорит. Знахарка-шептунья? Ведьма?

"Ладно, это пока может подождать. Вывод: мир мой. Что же тогда не так? Или все сомнения из-за сказочного сна? Или это не сказка, а воспоминания? Тогда выходит, что Элизабет — не моя жена? Или в той истории дело до брака не дошло? Так-так, умница Тилли, величественная Леди Бессмертия, прелестная Бесси, таинственная врачевательница Ингигерда — число женщин вокруг меня увеличивается не по дням, а по часам. А я всегда плохо переносил ситуации, в которых зависел от прекрасных и не очень дам".

Озадаченный последней мыслью, он попытался вспомнить хотя бы одну такую ситуацию в своём прошлом. Ничего, полный мрак!

"И, в конце концов, кто же меня так отделал? Бездухи? Кто такие бездухи?"

Бесси была в восторге. Айвена поместили в лучшую комнату. Гостеприимство было выше всяких похвал, а сама гостиница, которая с незапамятных времён находилась на перепутье двух торговых трактов, всегда пользовалась у купцов и путешественников огромной популярностью. И даже Ингигерда явилась по первому зову.

— Годфрид сразу же послал ей весточку! — сообщила Бесси краснолицая повариха, подавая нагретое вино. — Но какое несчастье! Муж госпожи сделал очень большую ошибку, направляясь той дорогой.

— Какая ещё дорога? О чём ты говоришь?! — взволновалась Бесси, хватая женщину за руку. — Говори всё!

— Уж я расскажу госпоже, — повариха сложила руки на груди и покивала головой. — Люди говорят, что дорога, которая идёт к северу, проклята. Потому и названа дорогой в никуда…

— Но ведь обычная же дорога.

— Да, это купеческий путь, но отходит от него одна узкая дорога, которая ведет дальше на север, а сам тракт отклоняется к востоку. Говорят, что тот, кто пойдёт той дорогой, будет проклят и превратится в чудовище. Перейдет на мрачную сторону темноты, будет бороться со всем, что является надеждой и добром. На его ладони появится странный знак — знак чудовища, в которого превратится на тринадцатом заходе солнца.

— Бредни! — серьёзно сказал Годфрид, появляясь из-за спины Бесси.

— Люди говорят! — заупрямилась повариха. — Уже не первый раз встречали такие знаки на ладонях несчастных, которые забрели в эти ужасные места. Один юнец, который ослушался старших, пошёл туда и за тринадцать дней превратился в курицу! Отец его только обрадовался такому непредвиденному случаю, ведь молокосос был большим озорником и всем лишь вред делал.

— Так значит, — засмеялся Готфрид, — курица — это чудовище темноты?

— Так значит, вы не знаете, что было дальше с той курицей. Несла по пять яиц ежедневно, каждый завидовал и хотел перекупить несушку у того отца. Но прошли тринадцать закатов, и счастливый отец вдруг заметил, что вырос у него козий хвост, а руки-ноги стали, как лапы с когтями. Глаза покраснели, уши вытянулись, а нос загнулся. Сама его собственными глазами видела, такое лишь на картинках бывает. Что было дальше, никто не знает, известно лишь, что на следующий день на рассвете нашли тела всех жителей деревни без голов. Говорю вам, страшные времена наступили, все должны держаться вместе, только так и выжить!

А на юг отсюда проживает в своей чёрной башне старая ведьма. Говорят, что всех, кто пробует добраться до её башни, превращает в летучих мышей! И те целыми днями и ночами парят вокруг её жилища.

— Бедняги! — рассмеялся Годфрид. — Но кроме своих рассказов, принеси госпоже чего-нибудь поесть. Садитесь за стол, пока Ингигерда наверху.

— Спасибо.

— Может, госпожа чего-либо ещё желает? — спросил он, широко улыбаясь.

— Нет. Но… — пробормотала растерянно Бесси. — Я совсем забыла, что принимая нас, ты очень рискуешь попасть во враги бездухов. Я восхищаюсь твоими храбростью и добросердечием! Возьми этот кошелёк и прости нас.

— Госпожа, — стал серьезнее Годфрид, — не дело отказывать в помощи. Как говаривал мой дед: помогай, потому что помогут и тебе. Что же касается бездухов и всех тех историй, что рассказывают люди вроде нашей Урсулы, то у страха глаза велики. Лучше я расскажу госпоже историю о тролле и подмастерье.

"Утро было самым обычным. Солнце привычно начинало своё странствие по небесному своду. Птицы, радуясь хорошей погоде, пели песни, полные романтического пыла.

А по лесной тропинке шёл молодой подмастерье из славного цеха пекарей. Был он худым, даже костлявым, и это наводило на мысль, что хозяин его не только жалеет хлеба для своего работника, но, может быть, и бьёт. А работы не жалеет.

Подмастерье звался Георг, только вступил в свою восемнадцатую весну и, желая это отметить, не отказался познакомиться с некоей нежной особой, которая назвалась эльфийской леди из далёкого леса. У неё в сумке оказались отличное вино и вкусная закуска…

Утром проснулся, однако, обобранный до нитки этой "леди", которая благополучно скрылась в лесу или, скорее всего, отправилась искать новых жертв. Самым горьким для Георга оказалось то, что "леди" нашла и забрала сбережения, что были зашиты в его куртке. У паренька отчаянно болела голова, всё плыло перед глазами и, ничего, следовательно, странного, что увидел он огромного тролля, уже наткнувшись на него.