Джоэл Розенберг - Огненный герцог

— Нет, это мы должны благодарить тебя. Ты доставил Орфинделя в безопасное место, а он давний друг нашего семейства.

— Где… кто… — Йен никак не мог придумать подходящее начало. — А где ваше семейство?

— Муж и твой спутник ушли к переправе, предоставив тебя моим заботам. — Хозяйка махнула рукой по направлению к столу со стулом. — Присаживайся, я дам тебе поесть; они скоро к нам присоединятся.

— И как это я говорю на берсмале? — спросил Йен более у себя самого, нежели у кого-то еще.

— А, дар языков, вот как это называется, — ответила женщина по-английски. — У Орфинделя он сильнее, чем у любого, о ком я слыхала. Только побудь рядом с ним, и это знание… — Тут она сделала паузу, склонив голову набок. — Переберется? Нет, перейдет к тебе. — Ее улыбка озарила комнату, когда женщина воздела палец. — Только смотри не потеряй свой акцент — он очень мил.

Она отошла к железной плите и распахнула тяжелую дверцу. Волна жара коснулась лица и голой груди Йена.

Потом взяла и вытащила из духовки пирог на глиняном противне.

С полузадушенным криком Йен кинулся, чтобы помешать ей…

Кожа на ее руках должна была немедленно лопнуть от жара, и даже если бы она ухитрилась уронить горячий пирог так, чтобы он не развалился на части, обрызгав ее голые ноги пузырящейся начинкой, ее руки уже пострадали бы непоправимо…

Незачем было вмешиваться: женщина не кричала, корчась от боли. Она вообще не испытывала боли.

Жар, исходивший из духовки, ощущался даже на расстоянии: волна горячего воздуха ударила в лицо Йену, а хозяйка засунула руки внутрь и вынула пирог. Однако вместо того, чтобы в муках корчиться на полу, она просто-напросто продолжала удерживать пирог на одной руке: воздух над противнем дрожал, будто над автострадой в жаркий летний полдень. Женщина сняла металлическую подставку-треножник с полки и, аккуратно опустив ее на стол, водрузила сверху пирог.

Йен осознал, что варежка у него до сих пор распахнута, и подобрал челюсть.

Хозяйка посмотрела на него и улыбнулась.

— Ох, прости меня, пожалуйста. Я не хотела тебя пугать. — Она жестом указала на сиденье. — Мы с Харбардом по большей части живем одни, и я отвыкла делать все так, как делаете вы, юные.

— Не так-то я и юн, — буркнул Йен, сам не зная почему. Это прозвучало как первая часть какой-то глупой выходки.

Ее глаза сверкнули.

— Это зависит, как я бы предположила, от точки зрения.

Искоса глянув на Йена, хозяйка воспользовалась крюком, чтобы снять крышку с другого противня. Из-под крышки вырвалось облако пара; сильный запах тушеного мяса вызвал у молодого человека новый приступ слюноотделения.

Откуда-то снаружи донеслись непонятные звуки: сначала низкое бум-бум-бум, а затем пару раз громкое хлоп. Потом снова что-то хлопнуло, раздался стук копыт, и зазвенели голоса.

— А, вот и паром вернулся, — сказала хозяйка, держа в руках нечто напоминающее помесь треугольной лопаточки с охотничьим кинжалом и двумя быстрыми движениями разрезая пирог на четверти. — Выйдем им навстречу? — спросила она, взглянув на Йена.

— Конечно.

Женщина приблизилась к двери, которая сама распахнулась перед нею, и вышла на улицу. Йен зашагал следом.

Первое, что бросилось ему в глаза, — это река: серый поток неумолчно бежал с дальних гор. Широкая и быстрая Гильфи походила на змею, которая извивается по суше.

Извилистая каменистая тропинка вела по крутизне вниз, к доку, где стоял паром. Переправа была устроена очень просто: через реку натянут канат, пропущенный сквозь петли на носу и корме баржи-парома. Веревочная петля, протянутая с одного берега на другой, цеплялась за вращающийся барабан лебедки, который, наматывая бесконечные круги, приводила в движение лошадь. Для перевозки более тяжелых грузов нашлась бы дополнительная рабочая сила: в загоне за лебедкой гарцевал, скучая от безделья, еще один конь.

Было в этом животном что-то странное, но внимание Йена привлек Харбард, который как раз спустил трап с парома, а затем свел по нему запряженную лошадьми телегу. Возница с помощью Харбарда забрался на свое место, затем, щелкнув вожжами, направил повозку по дороге, которая шла параллельно реке, постепенно поднимаясь по склону.

Паром опустел, Харбард и Осия заперли его в док, выпрягли лошадь из лебедки и только тогда двинулись вверх по длинной тропинке к дому, остановившись лишь на мгновение, когда Осия помахал Фриде рукой.

— Что ж, — сказала хозяйка, уводя Йена обратно в дом, — примемся за трапезу. Садись-садись, — продолжала она. — Мы здесь не охотники до церемоний.

К тому времени как перед Осией и Харбардом распахнулась дверь, Фрида, разложив густое варево в четыре глубокие миски, поставила на стол большие кружки, наполненные какой-то горячей жидкостью.

Будучи на полголовы ниже Осии, Харбард почему-то казался слишком громоздким для этого помещения, словно в любой момент, потянувшись, мог, сам того не желая, пробить дыру в потолке или в стене или сотворить что-нибудь еще в этом роде. Он снял плащ и повесил его на крюк возле двери, под копьем. Грубые пальцы на мгновение бережно прикоснулись к копью.

Осия улыбнулся, вешая свой плащ, и сел за стол рядом с Йеном.

— Рад видеть тебя в добром здравии, — поздоровался он, кивнув. — Сказать по правде, я рад, что вообще хоть что-то вижу.

Харбард нахмурился, опускаясь на стул напротив Йена. Он наклонился вперед, не говоря ни слова и не сводя с юноши пристального долгого взора.

Поразительно, но Йен с трудом вытерпел этот взгляд.

Странно, однако в отсутствие физического сходства Харбардова манера держаться напомнила Йену актера Питера Фалька, который играл детектива Коломбо. Хотя голос Харбарда в отличие от голоса Коломбо звучал решительно, он наклонял голову и косил глазами очень похоже.

Йен как раз пытался понять, что бы это значило, как Харбард выпрямился, покачав головой.

— Я ничего про него не знаю, Орфиндель, — произнес он.

— Зови меня, пожалуйста, «Осия», — сказал Осия — или он в самом деле Орфиндель? — Я уже давно известен под этим именем, и оно нравится мне больше многих других имен. У всех у нас есть свои любимые имена, не так ли, Харбард?

Ответом ему было ворчание. Харбард снова повернулся к Йену.

— Ну что ж, добро пожаловать в мой дом, гость, — произнес он несколько недовольно.

— Я благодарю вас.

Харбард взглянул на кружки, над которыми поднимался пар.

— Чай? Жена, ты вроде бы выставила к обеду свежепроцеженный сидр?

— А мне нравится чай, — сказала Фрида. — Я специально разогрела его с пряностями; травы помогут нашим гостям набраться сил и исцелиться.

— А питье получше ты не пробовала?

— Нет. — Ее губы сжались в прямую линию. — Попробуй сам, если желаешь.