Кристофер Сташеф - Зачарованный книжник

Сейчас же она только взглянула на мать настоятельницу и спросила:

— Могу я прослушать эту кассету?

— Конечно же. Но сперва, я думаю, нам следует посетить больницу. Там есть пациент, который, надеюсь, вас заинтересует. Он требует неотложного лечения, медлить никак нельзя.

— И не надо, конечно же. Но что это за пациент, который, по-вашему, будет мне интересен, мать… сестра Теста?

— Оборотень, — ответила мать настоятельница. — Случай, как раз похожий на тот, что мы обсуждали ранее.

— Ну достаточно. Можешь отдыхать, — произнес Джеффри с королевской снисходительностью.

Грегори, покрасневший и задыхающийся, привалился к ближайшему стволу дерева. Против обыкновения, он был без рубахи, и по контрасту с лицом его грудь, руки и ноги выглядели болезненно бледными.

— Для чего нужен этот дурацкий ритуал, если мы наращиваем мне мышцы телекинезом, — судорожно хватая воздух, спросил он.

— Потому что мало создать мощные мышцы — надо тренировать их. Ведь новая мускулатура меняет твой баланс, количество усилий, потребное для каждого действия, временные затраты и скорость движений, — начал объяснять Джеффри. — Многие подростки выглядят неуклюжими в период бурного роста, когда они стремительно вытягиваются, подобно молодому ивняку. Удлинившиеся конечности и прибывающие силы меняют внешний облик. Но они могут месяцами отрабатывать координацию движений, ты же лишен такой роскоши. Тебе необходимо настраивать свою систему координации быстро, но все же не в одночасье. Это одна из причин, почему ты обязательно должен тренироваться после каждого сеанса наращивания твоих мускулов.

— Одна? — поперхнулся Грегори. — А еще почему?

— Потому что необходимо также настраивать сами мышцы по мере их роста. Затем, ты должен тренировать выносливость, а уж это дается только практикой, а не количеством мускулов. Ведь тебе еще надо отрегулировать дыхание и научиться переключать потоки энергии.

— Но я не воитель, — запротестовал Грегори. — Для чего мне выносливость, если я собираюсь любить даму?

Джеффри окинул брата долгим взглядом, взвешивая его слова, но затем решил проигнорировать их.

— Поверь мне, с этой девчонкой тебе понадобится вся стойкость, какая найдется. Ну, теперь перейдем к гимнастическим упражнениям! Сначала — да здравствует Солнце! Правая ступня на левое колено! Держи равновесие! Руки прямо! А теперь медленно сгибайся в поясе!

Где-то справа с неясным бормотанием заворочалась Морага, ее веки задрожали. Корделия бросила на девушку встревоженный взгляд и прозондировала ее сознание. Она обнаружила, что Морага близко подошла к опасной границе, за которой кончается забытье. Мягким, убаюкивающим движением мысли Корделия замедлила темп и ритм дыхания своей подопечной, выключила синапс. Морага снова погрузилась в сон и вернулась к своим грезам.

Проследовав за ней, Корделия увидела достаточно, чтоб содрогнуться, прежде чем переключить свое внимание.

Сестра Патерна Теста провела Гвен монастырским двором к длинному низкому зданию со множеством окон, два из которых были зарешечены. Это слегка удивило посетительницу. Впрочем, вскоре все объяснилось. Они вошли в здание и проследовали мимо ряда коек с соломенными матрасами. На многих лежали больные, неожиданно бодрые с виду. Этому способствовала окружающая обстановка: комната, сама по себе обставленная довольно сурово, украшенная лишь несколькими картинами религиозного содержания, была, тем не менее, залита ароматом цветов и солнечным светом, отражавшимся от светло-кремовых стен. Женщины пересекли комнату и оказались перед крепкой дубовой дверью, забранной двойной решеткой. Вход охранялся двумя монахинями, которые перебирали четки и беззвучно шептали молитвы. Глаза их, однако, зорко следили за всем, что происходило вокруг. Они поднялись навстречу матери настоятельнице и склонили головы в приветствии.

— Добрый день, сестра Патерна Теста.

— День добрый, сестры. Нам надо войти посмотреть оборотня.

Очевидно, монахиню ждали. Женщины одновременно кивнули и принялись отпирать двери. Они отомкнули замки на решетке и прошли в короткий коридорчик, где находились еще четыре двери с наружными запорами. Одна из сестер прошла к самой дальней из них, заглянула в зарешеченное оконце, а затем отперла дверь и отступила в сторону. Внутри, по обе стороны узкой, пропахшей потом койки, сидели два крепких крестьянских парня. Еще один человек лежал, накрепко привязанный множеством веревок — если только это можно было назвать человеком! Его лицо заросло буйной, нечесаной шерстью, красные, воспаленные глаза светились яростью, изо рта непрерывно шла пена. Выражение ненависти и злобы на этом лице просто ужасало. Руки, привязанные по обеим сторонам койки, имели непомерно отросшие, загнутые на манер когтей и заостренные ногти. Туника, грязная и изорванная, почти не прикрывала тело. Увидев входящих женщин, он в бешенстве взвыл и рванулся к ним. Оба охранника напряглись и шагнули к чудовищу, один из них помахивал дубинкой. Однако сестра Патерна движением руки остановила их и подошла поближе к постели больного. Гвен последовала за ней, дивясь смелости монахини.

— Взгляните, миледи, этого несчастного привезли сегодня утром двое парней, что вы видите, да еще четверо им помогало, — сестра Патерна говорила так спокойно, как будто обсуждала достоинства куска говядины. — Он был связан крепкими веревками по рукам и ногам. Но даже при этом понадобилось шестеро мужчин, чтоб доставить сюда этого несчастного. Он просто чудовищно силен.

— Разве он не опасен, сестра Патерна? — спросила Гвен.

— Ужасно опасен. И дело не только в том, что он мог бы разорвать нас на куски, если б добрался. Но оборотень чувствует наслаждение, кусая других людей и передавая им свою болезнь. Ту болезнь, что привела его в столь плачевное состояние.

— Его укусил волк, — вмешался один из парней, — злобный волк с пеной на морде.

— Вы сами видели это?

— Нет, матушка, но ведь всем известно, как становятся оборотнями.

Мать настоятельница бросила красноречивый взгляд на Гвен, как бы желая сказать, что уж они-то с ней знают: виновниками болезни бывают не только волки, но и зайцы, и белки, и прочие лесные животные.

— Но у нас есть средства защиты, — сестра Патерна шагнула к маленькому столику у стены.

Она плеснула в чашу воды из кувшина, и человек на койке отпрянул с яростным воем.

— От жажды он почти обезумел, — пояснила монахиня, — но один только вид воды вызывает такие болезненные сокращения глотки, что несчастный впадает в ужас.

— Водобоязнь, — вздохнула Гвен.

Она была достаточно знакома с современной медициной, чтоб распознать симптомы.