Ансельм Одли - Еретики Аквасильвы

«Эта битва стоила жизни многим — в том числе моему лучшему другу- Аквасильва потеряла верного защитника. Как назло, я в то время вел кавалерию слонов вдоль побережья, разыскивая таонетарный аванпост, о котором сообщал Беразоил…»

Мой язык запнулся на незнакомом имени.

«Синнира получила весть прежде меня, и когда я увидел ее заплаканное лицо, то догадался о потере. Гибель друга оставила во мне печаль, которая до сих пор не тускнеет. Он был лучшим из моих современников — неутомимым, энергичным, умным. Отныне моя сестра стала вдовой, ее сын — сиротой, а Радамантис пополнил список погибших героев».

Курсанты сменяли друг друга у раскрытой рукописи, по очереди читая отрывки и все дальше углубляясь в повествование о жестокой войне. Палатине попался фрагмент записей о поспешной коронации Этия; Персее — та часть, в которой говорилось о штурме Эран Ктхуна.

Когда каждый из нас прикоснулся к древнему манускрипту, Юкмадорий открыл последнюю страницу и прочитал последние слова Кэросия. Это были те самые строки, которые скопировала моя мать:

…И так случилось, что, стоя перед могилой брата, я смотрел на пустой океан в направлении дальних континентов, которые некогда были процветающими странами, а ныне превратились в разрушенные пустоши. Меня часто тревожит мысль: произошли бы эти беды, если бы мой отец был жив ? Но затем я вспоминаю о непрерывных войнах, происходивших между нами в прошлом. Мы потерячи мир. Это свершившийся факт. Однако теперь у нас появился шанс на новое начало и последующее благополучие. Я лишь надеюсь, что тень Этия найдет вечный покой, и что мы останемся верными той мечте, за которую погибло так много людей. Мои раны уже никогда не позволят мне сражаться в битвах и использовать магию. И даже теперь я не могу уйти из гавани без помощи Синниры. Мне удалось восстановить часть сил, но отныне страной управляют мой сын и племянник. Молю богов, чтобы они использовали свой шанс и сделали мир лучше, чем он был в мое время. Еще раз посылаю привет и прощаюсь,

Кэросий Тар'конантур.

— Он написал эти слова за два месяца до предательства сына, — мрачно сказал Юкмадорий.

Мне стало интересно, кому Кэросий посвящал свою книгу. Она открывала очень личные моменты — мысли воина, сражавшегося за свободу Аквасильвы, боль от потери брата, отца и друзей, скорбь о тысячах соотечественников, печаль человека, который в тридцать три года остался калекой, неспособным пройти сотню ярдов без помощи жены, И все, за что он боролся, было разрушено его сыном — первым ставленником Сферы и ее верховным жрецом. Свидетельства Кэросия показались мне более горькими, чем рассказ Юкмадория. Помимо бесстрастной статистики жертв и перечня военных компаний их наполняла личная печаль героя.

— Те Тар'конантуры, которых мы знаем сегодня, являются лишь жалкой тенью своих прославленных предков. Сын Валдура, Валентин IV, показал себя беспомощным и безответственным правителем. Его наследники также ничем не прославили род. Но двести лет назад Тар'конантуры были великим семейством — что бы вы о них ни думали. И Фетия недаром считалась одной из лучших империй. Теперь от нее остались одни воспоминания.

Осмотрев наши лица, Юкмадорий сказал:

— Ступайте. Занятий сегодня больше не будет.

Мы вышли из полумрака библиотеки во внутренний двор, наполненный солнечным светом.

— Я не могу поверить! — возмущалась Персея. — Этий, Кэросий, Таонетарная война! Все это извратили до полного безобразия! На самом деле Сфера основана на предательстве и крови…

— Подлыми отступниками, которые и теперь управляют ею, — мрачно добавила Палатина, — Неужели за всю свою историю Сфера не сделала ничего хорошего? Или это предубеждение, которое Юкмадорий хочет вбить в наши головы?

— Слуги Рантаса заботятся о бедных и бездомных, — сказал я, вспомнив нашего аварха.

— Я уверена, что жрецы и раньше занимались такой благотворительностью, — возразила Палатина. — Слуги Рантаса просто продолжили эту практику. Единственными нововведениями Сферы стали плотские излишества, ложь и захват власти. Обманывая доверчивых людей, они представляются безгрешными и великодушными аскетами. Но их система построена на подавлении личности. Конечно, ты можешь сказать, что мы ничего не знаем о Тар'конантурах. Вполне возможно, что они ничем не отличались от жрецов Огня.

— Судя по легендам, некоторые Премьеры действительно были святыми.

— Катан, почему ты защищаешь их? — раздраженно спросила Персея.

Подобная злость проявлялась у всех апелагов, когда речь заходила о Сфере.

— Всякая дискуссия должна иметь как минимум две точки зрения.

— Но в данном споре на их стороне слишком много преимуществ.

— Эти люди живут в нашем мире. Мы не можем утопить их в бездне из-за поступков прежних руководителей Сферы. Я знаю, что они совершили много преступлений. Я знаю, что они санкционировали Поход. Но это не причина для ответных массовых убийств.

— Мы никого не хотим убивать! Нам просто нужно отобрать власть у Сферы и наделить все Элементы одинаковым статусом.

— Для этого тебе придется уничтожить армии сакри, синедрион и старших магов. За них вступятся хэйлеттиты и орден рыцарей, так что война охватит половину мира.

— Он всегда столь пессимистичен? — спросила Персея.

— Мрачность ему не идет, — с усмешкой ответила Палатина. — Это ты верно заметила. Не злись, Катан. На самом деле Персея не хочет спорить с тобой.

Островитянка смущенно потупилась и сказала:

— Она имела в виду, что я не собираюсь тратить свои силы на споры с тобой.

— Ты решила стать похожей на Равенну? — спросил я.

— Да, Равенна тебе спуску не дает, — со смехом заметила Палатина.

— Если хочешь избавиться от колкостей женщины, нужно заставить ее ревновать, — прошептала мне Персея.

Она взяла меня под руку и жеманно прижалась ко мне. Эта игра начинала мне нравиться.

— Не забывай, он мой кузен, — пожав плечами, сказала Палатина.

— Похоже, наши трюки на нее не действуют, — заметила Персея, однако не одернула руки.

— Абсолютно, — сказала Палатина. — К сожалению, на Сферу они тоже не подействуют.

— Ты хотя бы знаешь, где мы находимся? — спросил я шепотом.

Мы стояли под пальмой среди джунглей. Но где была эта пальма? По какую сторону от долины? Голубоватый тонкий полумесяц почти не освещал землю. Мы различали лишь оттенки серого цвета. Руки и ноги болели от ссадин и синяков — думаю, не у меня одного.

— Проклятие! — отозвался голос Палатины справа от меня. — Кажется, мы снова заблудились. Я больше не вижу костров.

— Если б вы доверяли моим навыкам, мы давно бы уже были на месте, — проворчала Равенна.