Ярослава Кузнецова - Золотая свирель

Ой, да что я — синяки, вымажусь… Он же ее по лицу шаркнул! По лицу! По глазам!

Нужна вода, промыть, посмотреть, что там уцелело, о небо, в этой каше… Искоса взглянула снизу вверх — каша и есть, месиво, облепленное песком, оклеенное паклей волос, растопыренная принцессина пятерня пр и кипела накрепко, словно только она и удерживает воедино глаза, брови, нос и скулы, что там еще… приоткрытая щель рта, и язык — розовый, мама, роз о вый в исчерна-багровой каше язычок то и дело слизывает затекающую в рот кровь. Слизывает и сплевывает. Слизывает и сплевывает.

Сосны сменились ельником, темным, густым. Ельник — это хорошо, сквозь ельник н и чего не разглядеть. Если только мантикор не умеет ходить по следу. Тогда он нас найдет, от нас кровищей, наверное, за милю разит. И что на него нашло? Совсем ошалел как просну л ся, будто подменили па р ня… Чудовище. Бешеное, кровожадное чудовище!

Сложности, сказал Амаргин. Ну ни фига себе сложности. Это не сложности. Это кат а строфа!

— Где… мы? — выговорила вдруг принцесса.

— Реки не видно. — Я оглянулась: реки действительно не было видно. Да ничего за е л ками не было видно, ни впереди, ни сзади, ни по бокам. — Если мантикор нас не учует, то и не найдет. Мораг, ты как? Голова кружи т ся?

— … у меня кружится! — ответила принцесса и выплюнула себе на грудь кровавый сг у сток.

Я решила воздержаться от вопросов. Нужна вода, но ее здесь не на й ти. Надо затворить кровь. Сперва надо затворить кровь, а потом все остал ь ное.

— Стой, Мораг. Сядь-ка. Сядь на землю, слышишь?

— Тьфу! Зачем?

— Я не дотянусь до тебя. Ты теряешь кровь, надо ее остановить.

Она покачнулась, потом медленно, цепляясь за меня, села, прямо там где стояла.

— Хрх… — то ли кашлянула, то ли харкнула. — Кровушку… лизать собралась… вампи р ка… хрх…

Она узнала меня, по голосу наверное… усмехается!

— Я не вампирка.

— Как же… тьфу! Делай свое дело. Делай, говорю!

Я села на пятки напротив Мораг, а она согнулась, шевеля пальцами в кровавой сляк о ти, наверное, пыталась наощупь определить, что уцелело, а что нет. Ну, кровь-то я остано в лю, не первый, слава небу, раз. Там еще на боку дыра… это во вторую очередь… или в пе р вую?

Сейчас. Сейчас. Надо собраться, сосредоточиться. Амаргин говорит, что любое закл и нание в первую очередь заклинает самого заклинателя. Еще он говорит, что не следует п ы таться изменить окружающий мир, след у ет изменить себя, это и проще и действенней…

Пусть меняется что угодно, лишь бы получилось!

Ладно. Как там начинается… с Капова кургана скачет конь бул а ный… конь буланый.

Буланый конь! Скачет!

По дорогам, по лесам, по пустым местам, по холмам, по болотам, по сухому руслу, по мелкой воде, в веере брызг, в сполохах коротких радуг, скачет буланый конь, мелькают точ е ные ноги в черных чулках, лакированные копыта дробят гальку, плещет черная грива, масл я но сияет светлое золото лощеной шкуры, звенят на упряжи бронзовые подвески, скачет бул а ный конь, скачет по песку, по мокрому песку, в выцветающих разводах крови, по сухому песку, изрытому, испачканному, перепаханному…

Скачет конь буланый.

На коне девица…

Какая, к дьяволу, девица! Хлопает широкий парус плаща; с одной стороны — красная земля, с другой — черная ночь, тусклый блеск металла под простым нарамником, длинный меч у бедра, крыло волос цвета темной м е ди, птичий профиль, маленький шрам у края рта, а в прищуре длинных век, за лесом рыжих ресниц — яблочная, жесткая до оскомины, рассве т ная з е лень.

Скачет. Он скачет!

Сюда!

Скорее!

— Лесс, хватит орать. Я уже здесь. Кто это у тебя?

Словно после долгого сна я распахнула глаза. Веки склеились, у сле з ников скопилась какая-то гадость. Свет, сочащийся меж еловых лап, пок а зался мне слишком резким.

Стремительные шаги за спиной, звяканье металла, шорох ткани, це п ляющейся за хвою. Я обернулась, въехав щекой в еловые ветки.

— Ого! Ну-ка, ну-ка… — тот, кто объявился вдруг нежданно-негаданно, отстранил меня и шагнул к принцессе.

— Гаэт… — наконец, пискнула я. — Гаэт, откуда ты взялся?

— Кто здесь? — встрепенулась Мораг, слепо шаря по воздуху перед с о бой.

Гаэт Ветер перехватил ее руку:

— Тихо… Тихо, тихо…

К моему удивлению принцесса не стала вырываться. Пальцы ее, стиснутые было в к у лак, разжались, кисть поникла в гаэтовой ладони. Он протянул руку и коснулся того места, где под кровью и коркой песка пр я тался принцессин висок. Мораг как-то странно повело, сперва назад и в ст о рону, а потом головой вперед, прямо под ноги пришельцу. Он поддержал ее и осторожно уложил на хвойный настил.

— Ой, Гаэт, что с ней?

— Спит, не пугайся. Когда от боли корчит, никакое лечение не впрок. — Он присел р я дом, быстро размял себе руки, пошевелил пальцами. — А она сильная, ты это знаешь? Н е обыкн о венно сильная. Очень мощный фон. Кто она?

— Это… Гаэт, потом расскажу, надо кровь остановить!

— Тогда помогай.

Он принялся осторожно, палец за пальцем, отлеплять от принцессиного лица прикл е ившуюся намертво пятерню. Я подобралась поближе.

— Как ты оказался здесь?

— Услышал тебя. Потом поговорим, ты права. Работай.

Гаэт Ветер убрал закостеневшую принцессину руку, густо обвитую ржавой сетью п о лузасохшей крови, и кивнул мне — давай, мол, приступай. То, что было когда-то ярким, по-своему красивым лицом принцессы Мораг, теперь горело, пылало разворошенным костром. В ладони мне ударил н а пряженный жар, и горсть раскаленных углей прыгнула в руки, разом ужалив и опалив.

— Уй!

Ветер схватил меня за запястья — стало легче. Жар сносило в сторону, и очажки бе з дымного пламени кусались уже не так жестоко. Это было не более болезненно, чем гасить пальцами фитили в масляных лампах. Потом я ощутила, как мои руки перемещают ниже, в мокрые тряпки на принцесс и ном боку, а потом огненные провалы закончились, и в глазах у меня поте м нело.

— Ага. Хорошо. Теперь посиди, отдохни.

Звякнула кольчуга, Гаэт поднялся и куда-то отошел. Невдалеке з а фыркала лошадь. Он вернулся, завозился рядом, что-то тихонько бормоча. Затрещала рвущаяся ткань. Я, наконец, проморгалась.