Энгус Уэллс - Дикая магия

Хозяева закивали, словно для них это было большой честью, но лица их оставались безучастными. Каландрилл подумал, что им особенно нечем делиться.

Старший среди крестьян резким голосом отдал несколько коротких приказаний, и люди забегали, укладывая подле поджидавших котузенов мешки.

— Новости? — коротко спросил Чазали.

Вождь склонился, не глядя киривашену в глаза, и сказал:

— Три дня назад приходили тенсаи. Они забрали двух коров.

— Сколько их было? — спросил Чазали.

— Девятнадцать человек, — ответил вождь, — но мне кажется, в холмах есть еще. Они копят силу.

Чазали кивнул и чуть мягче сказал:

— Когда война закончится, патрули вернутся. Ежели мы встретим этих бандитов по пути, они умрут.

— Благодарю тебя, повелитель, — усердно закивал вождь, — да направит Хоруль твой клинок.

— И да благословит он твои всходы, — ответил Чазали и, не произнеся больше ни слова, развернул коня и выехал через ворота.

Он не стал ничего объяснять, а просто вновь опустил на лицо вуаль и махнул рукой, приказывая воинам ехать вперед, словно деревня и ее жизнь не заслуживали более его внимания. Разведчики уже давно ускакали вперед и теперь взбирались по склонам холма. Воины выстроились в линию за своим командиром, чужеземцы и Очен заняли место в средине колонны.

С вершины следующего холма перед ними открылась более широкая долина. Дорога, прорезав себе путь среди чащи, обрывалась у еще одной реки, где стояла точно такая же деревня, казавшаяся крохотной на расстоянии. Каландрилл решил, что они заедут и туда, но Чазали повел их прямиком к переправе. Когда конь его, с шумом и плеском разрезая воду, шел вперед, к Чазали подскакали разведчики и на ходу доложили обстановку. Из ворот деревни на них смотрели лица джессеритов, такие же бесстрастные, как и небо над головой.

Они скакали вперед до полудня и остановились на небольшой поляне подле дороги.

По уже сложившейся традиции Каландрилл, Брахт, Катя, Ценнайра и Очен сели в сторонке от котузенов. Но на сей раз, к удивлению Каландрилла, к ним подошел Чазали и, поклонившись, спросил разрешения присоединиться. Каландрилл церемонно поклонился. Киривашен поблагодарил и сел.

— Плохие новости, — сказал он, переводя взгляд с одного на другого. — Тенсаи наглеют. Они уже похозяйничали в обеих деревнях. Второй старшина считает, что их было не меньше сорока и что становище их в дне или двух езды отсюда.

Очен кивнул, но ничего не сказал. Брахт спросил:

— Ты пойдешь на них?

Чазали коротко и, как показалось Каландриллу, с сожалением улыбнулся и пожал плечами.

— На них я не пойду, наша задача добраться до Памур-тенга. Но ежели они на нас нападут…

Улыбка его стала хищной, как у огромной кошки, готовящейся убить мышь.

— До Гхан-те чуть более дня езды, — сказал Очен и кивнул.

Каландрилл спросил:

— Гхан-те?

— Деревня, только большая, — пояснил вазирь. — Там есть постоялый двор, храм и рынок.

— И, возможно, новости, — добавил Чазали.

Поселение расположилось в чаше, образованной безлесными холмами с возделанными террасами. По специально прорытым каналам с вершины спускалась вода, собираясь в небольших запрудах. Гетту, заметив приближающуюся колонну, даже не оторвались от работы. Деревню окружала стена толщиной в три бревна с равноудаленными друг от друга башнями. Въехать в это четырехугольное поселение можно было через обитые металлом ворота. От них начиналась небольшая улочка к центру деревни. Разведчики уже донесли весть о приближащейся колонне, и улицы были запружены народом в красочных одеждах. Серо-коричневых одеяний крестьян путники почти не заметили. По украшениям можно было предположить, что люди эти в некотором роде зажиточные. Они с любопытством рассматривали Чазали и сопровождавших его котузенов, горделиво ехавших меж двухэтажных строений, окрашенных в яркие цвета. Длинные веранды нависали над дорогой.

Солнце только что село, и на земле лежали длинные тени вдоль всей дороги горели лампы, и свет от них переливался на черных доспехах котузенов, походивших на огромных неведомых жуков. Жители молча кланялись, а котузены, не снимая масок, ехали вперед, не поворачиваясь ни вправо, ни влево, словно разговоры с жителями поселения были ниже их достоинства.

Чазали вывел их на широкую, квадратную, выложенную массивными звеневшими под их копытами каменными плитами площадь, ограниченную с четырех сторон самыми крупными строениями Гхан-те. Два из них были ярко освещены, в третьем горело лишь несколько окон, а четвертое терялось в темноте. Именно перед ним и остановился Чазали. По формам помещения Каландрилл догадался, что раньше здесь располагался гарнизон котуанджей, нынче призванных на войну. Напротив стояло более привлекательное здание с ярко-красным фасадом — постоялый двор. Окна были выкрашены в голубой цвет, а веранду ярко освещали красные лампы. В соседнем, менее освещенном доме располагались конюшни. Четвертое же здание, украшенное золотистой полосой с черной головой лошади, было храмом.

Чазали, осмотрев площадь, отдал резкое приказание, и сразу несколько горожан бросились на колени перед котузенами, подставляя им спины, дабы они могли сойти с лошадей. Самыми проворными оказались наиболее хорошо одетые жители. Подставить спину котузену было для них честью. Заметив перед собой человека в длинном, зеленом, расшитом серебряной ниткой халате, Каландрилл резко дернул гнедого в сторону, прежде чем человек успел пасть на руки и на колени.

Джессерит неуклюже выпрямился, явно раздосадованный, затем кивнул и, низко опустив голову, ушел. Каландрилл соскочил с лошади, взял ее под уздцы и подошел к своим товарищам и Очену. Вазирь сказал:

— Здесь мы проведем ночь. — И махнул в сторону темного массивного здания гарнизона. — Трапезничать будем в таверне.

Брахт спросил:

— А лошади?

— Их отведут в конюшню, — Очен рассеянно указал на соседнее здание — все его внимание было приковано к храму.

— А я думал, скакать верхом — это прерогатива котузенов, — заметил Каландрилл, на что Очен ответил:

— Только котузены могут скакать на боевых лошадях, другие сословия тоже могут ездить верхом, но на ослах и мулах. Лошади — это дар Хоруля. Лошади — особые создания бога.

Он все смотрел на храм, и лицо его было обеспокоено. Каландрилл спросил:

— Что-то не в порядке?

— Непонятно, почему нет священника, — пробормотал вазирь, нахмурившись. — Где он может быть?

— А о наших лошадях точно позаботятся? — поинтересовался Брахт, который более беспокоился о своем жеребце, нежели об отсутствующем священнике.

— Чазали отдаст соответствующее распоряжение. — Очен кивнул и указал рукой на котузенов, которые, повинуясь приказам командира, деловито суетились на площади. Кто-то уже направлялся к таверне, кто-то — к конюшне, но большинство уже были в гарнизоне, громко требуя, чтобы им принесли лампы. Приказания отдавались просто в толпу, но живее всех их исполняли зажиточные горожане.