Энгус Уэллс - Дикая магия

Город притулился у самого подножия плоскогорья. Со склонов гор каскадами падала вода, приводя в движение мельничные колеса. За многие годы река пробила себе путь в земле, естественным рвом окружая Axrpa-те с запада, юга и востока. С севера город упирался в подножие Ахгра-Данджи, откуда начинались высокие бревенчатые стены с башнями, поставленными на равном расстоянии друг от друга. Неприступный город, подумал Каландрилл.

Когда они подъехали ближе, он сообразил, что Ахгра-те больше походил на города-государства Лиссе, чем на населенные пункты, кои привык он видеть в этой загадочной земле. Стена перед ними тянулась по меньшей мере на пол-лиги. Приподнявшись на стременах и оглядываясь, как и его товарищ, Каландрилл рассчитал, что восточные и западные стены были такими же. Размеры укреплений, несмотря на подавляющую массу скал, поднимавшихся позади, производили сильное впечатление.

В двух выстрелах из лука от стены Чазали отдал приказание, и двое котузенов галопом поскакали к военному посту на южной стороне рва. Задержавшись там на мгновение, они с грохотом пересекли подъемный мост и скрылись за стеной. Киривашен придержал коня, и люди его выстроились позади в колонну. Очен встал рядом с Чазали, Брахт — с Катей, а Каландрилл — с Ценнайрой, возвышаясь над ее маленькой лошадью. Кандийка с любопытством разглядывала величественную стену.

— Если это для них небольшой город, — сказал Каландрилл, — то какие же тогда большие?

— Они, наверное, огромны, как Нхур-Джабаль, - предположила она.

«Опасается встречи с Аномиусом», — подумал он, а вслух произнес, стараясь успокоить ее:

— Тебе нечего бояться. Делай то, что говорит Очен, и Аномиус ничего не заподозрит.

Ценнайра молча кивнула, и он принялся рассматривать людей, высыпавших на стены Ахгра-те. Всадники, отправленные Чазали, вернулись, вновь прогрохотав по мосту. У ворот выстроились две колонны одетых в неполные доспехи копьеносцев.

— А я думал, все коту на войне, — сказал Каландрилл.

Очен неуклюже повернулся в седле.

— Здесь остались только котуанджи.

Более пространного объяснения вазирь просто не мог себе позволить. Еще бы чуть-чуть, и он свалился бы с седла — кони их застучали копытами сначала по дереву, затем по камню. На несколько мгновений всадники оказались в полной темноте, а затем выехали на тенистую площадь, где толпились кемби и другие сановники. Чазали с Оченом остановили лошадей, но спешиваться не стали. Депутация, состоявшая из известных людей города, судя по роскошным одеяниям, сомкнула вокруг них круг, низко поклонилась и шумно приветствовала выдающегося киривашена Памур-тенга, почтенного вазиря и их почетных гостей.

Каландрилл сообразил, что Чазали посылал гонцов, чтобы предупредить правителей Ахгра-те о чужеземцах, ехавших вместе с колонной. И все же он то и дело ловил на себе любопытные взгляды. Киривашен ответил, как полагалось, на приветствие, и местные аристократы предложили толпе разойтись, а копьеносцы, выстроившись в почетный караул, повели их в центр города.

Для человека, привыкшего к широким улицам лиссеанских городов и к открытым пространствам, Ахгра-те мог показаться слишком тесным. По узким улицам между жавшимися друг к другу строениями едва могла проехать тележка. Дома были в основном четырехэтажными, По высоте почти достигавшими террасы с внутренней стороны укреплений, так что весь город представлял собой огромную крепость с прорубленными в ней дорожками. Смеркалось, и, несмотря на зажженные лампы и освещенные окна, улица выглядела мрачной. После чистого воздуха леса в ноздри Каландриллу ударили мириады почти забытых запахов любого города, смешанные с ароматами неизвестных специй, тонких палочек, горевших в дверях, и экзотических блюд. Отовсюду на них смотрели любопытные глаза. Пораженные — если судить по тому, что Каландрилл уже узнал о джессеритской физиогномистике, — тем, что киривашен и вазирь едут в компании чужеземцев.

Он с облегчением вздохнул, когда они выехали на открытую площадь. Вдали над городом нависал Ахгра-Данджи. Но отсюда хотя бы было видно темное синее небо с уже зажегшимися тут и там звездами. На востоке выглянула луна.

Так же, как и в Гхан-те, площадь здесь окружали храм, конюшни и постоялые дворы. Котуанджи скрылись в самом богатом из них, а кемби и другие аристократы подставили спины путникам, вызвав, как и в Гхан-те, некоторое замешательство среди чужеземцев. Когда Каландриллу удалось наконец соскочить с лошади без посторонней помощи, он увидел, как котуанджи выводят с постоялого двора людей, и догадался, что помещение полностью освободили для них.

Каландрилл с любопытством огляделся. Город казался ему огромным, и он вновь попытался представить себе размеры тех двух городов, о которых Чазали и Очен говорили с таким почтением. Через толпу он увидел, что из храма вышел священник. Сам храм представлял собой внушительное строение, занимавшее почти всю северную сторону площади. Двери его были осенены лошадиной головой Хоруля в обрамлении золотых листьев и гагата. Священник в богатых серебристых, переливающихся радугой одеждах показался Каландриллу намного моложе, чем Очен. Следом появились шесть служителей в зелено-золотых халатах, каждый с кадилом в руках, коими раскачивали они в унисон. Из кадил поднимались тонкие струйки ароматного дыма. Священник остановился в нескольких шагах от дверей; служители тут же выстроилисьв ровную линию позади него. Воздев руки к небу, священник приветствовал гостей речитативом.

Как объяснил Очен, началась торжественная церемония, во время которой котузены должны отдать дань уважения своему богу.

Каландрилл склонился к вазирю и сказал:

— Мы отведем лошадей в конюшни и будем дожидаться тебя в таверне.

Очен пробормотал слова благодарности и направился к поджидавшему его священнику. Чазали и котузены последовали за ним, передав лошадей котуанджам. Большие животные чужеземцев внушали местным жителям некоторый страх, и никто не стал настаивать на том, чтобы отвести их в конюшни и привести в порядок. Они сами разнуздали лошадей, почистили их и задали корма, а затем отправились на постоялый двор.

Помимо владельца и его прислуги, здесь никого не было. В просторном и низком помещении по периметру стояли длинные столы со складными стульями, обычными для постоялых дворов джессеритов. Многочисленные маленькие квадратные, уже закрытые ставнями окна выходили на площадь. Вдоль стен на равном расстоянии друг от друга горели лампы, но света от них было не больше, чем в форте, так что в зале стоял полумрак. Инстинктивно Каландрилл принялся разглядывать затемненные углы, Брахт и Катя тоже. Каландрилл улыбнулся и приветствовал хозяина; джессериты вздрогнули, пораженные тем, что чужеземцы говорят на их языке.