Леонида Подвойская - Предтечи Зверя. Алёна

– Тебя… убивали? - побледнел Фернандо, как?

– А ты думал, только тебя? Как. Ворвались в камеру, удавку на шею и разбежались в разные стороны. А потом, когда не получилось, бритвой по горлу. И в колодец.

– В колодец? - вытаращил глаза Уго.

– Ай. Фильм такой у нас был. Там главный бандит говорил: " Бритвой по горлу - и в колодец".

– Ты всё шутишь! А почему… А как… У тебя же ничего, - Фернандо легонечко, кончиками пальцев, словно проверяя, погладил шею девушки.

– Не знаю. Не надо. Щекотно, - увернулась Алёна. И заметила краем глаза, как вспыхнули, а затем погасли огоньки во взгляде Уго.

– Об этом потом. Мы уезжаем. Уходим, - вступил в разговор старший из парней. Мы - надолго, ты, может, навсегда. Посмотри на наш город. Он очень красив. Правда, много в нём живёт… Ну да ладно.

Город действительно, был очень красив. Особенно отсюда, с вершины холма. Утро только подкрадывалось. Ночные волны уже успокоились, а свежий ветер ещё не начал тормошить волны утренние. В удивительном ночном зеркале отражались многочисленные и разноцветные огни реклам и просто освещения. Спадающий усечённый овал месяца ещё тянул откуда-то из- за горизонта лунную дорожку, а сам город, впадающий в эту красоту переливался огнями и светился подсвеченной зеленью лагун и синевой бассейнов.

– А наш квартал вооон там, видишь? А вон там наша набережная. А вон там, если присмотреться, светится и наша кафешка. Ну что же, до свидания!

– Прощай, "город контрастов". Или до свидания? И куда мы теперь?

– Город контрастов? Круто.

– Тоже из одной комедии. Потом расскажу. Так куда?

– Вглубь. В джунгли. Где тебя не найдёт никакая власть.

– Очень мило. А домой?

– А оттуда и домой. Ну, не оттуда, но через них, - туманно объяснил Уго, заводя свой мотоцикл. Кстати, привет тебе от всех. Всех действительно отпустили. При условии - молчать. Но мы и так не болтливые.

Мотоциклы опять рванулись в темноту, как поняла девушка, в обратную сторону от моря. От дороги домой. Или, началу этой дороги?

Она уже никогда не узнает, что совестливый капитан всё-таки выкарабкается. И пойдёт на инвалидность. А затем, после некоего разговора с кем-то из "больших" исчезнет и объявится в монастыре под совсем другим именем. А Гадёныш - федерал кончит плохо. Алёнино проклятье затормозило его карьеру. Он оконфузился перед большим начальством, пытаясь как-то объяснить этот дикий провал, и был с позором низвергнут туда, откуда ранее стартовал - в небольшой заштатный городок. Правда, руководителем. Но подчинённые настучали вверх, что он гм…гм… во время совещаний. Когда же его соратница сообщила куда следует, что "Челюсти" подкладывают памперсы и в постели с женщиной, терпение руководства лопнуло. А поскольку "господин офицер" слишком много знал, однажды он погиб в автокатастрофе. Господь ему судия.

Не помогло и внушение, сделанное Алёной толстой сержантке. Натура взяла свое и однажды её доставили в госпиталь с опухающими руками. Вскрытие не дало ответа о причинах этой ужасной смерти.

Скандал в тюрьме со скрипом, но замяли. Списали на Санчесовых дружков, решивших отомстить за смерть соратников. А она…

– У нас несколько версий. Основная - эту преступницу похитили и убили - отдувался перед прессой уже новый начальник полиции.

– Но зачем для этого похищать? И кто убил этих двоих? - неудовлетворённо возмущалась пресса.

– Свои же. Чтобы нас запутать. А зачем похищать? Что - то хотели выпытать. Можно сказать, что уж очень много в этой девушке было загадочного!

Найденный через некоторое время растерзанный до неузнаваемости труп девушки вроде бы подтвердил версию нового кэпа. Притащенные на опознание лица, сталкивавшиеся с этой девушкой, однозначно опознали её по каким- то родинкам, по крашенным волосам, по длине рук и ног. Всё. Следствие закончено, забудьте.

И только где-то высоко - высоко, у подножия Олимпа гнусный голос пробасил:

– А теперь - без шума найти и хоть из-под земли достать!

На второй день поездки в купе появился попутчик. Серьёзный солидный дядя в строгом костюме. Он внимательно всмотрелся в девушку, но ничего не сказал. Устроился, молча зашелестел газетой. Недовольно покосился на монитор, но когда Алена поспешно уменьшила звук, пробурчал: "Ничего - ничего". По тому, как заметалась вокруг их купе проводница, Алёна поняла - дядя, действительно, "серьёзный". Но раздражение, которое питают простые люди к элите, не успело накипеть у девушки, когда попутчик начал доставать из баула и пакетов печёную в мундирах картошку, перышки зелёного лука, и огурцы, и ароматный, явно домашний хлеб, и даже кислое молоко.

– Прошу к столу. Как говорится, чем богаты, девушка, - пригласил Алену попутчик, разрезая вдоль огурцы. И какой же аромат пошёл по купе!

– Нет, что Вы. Я… сыта, - отказалась, было, девушка.

– Я, знаете ли, тоже сыт. Но это, домашнее, теперь вроде как деликатеса. Из деревни еду, от родственников. Вы сами - то давно в деревне были?

– Я сама из деревни. Но не была давно.

– Так садитесь и вспоминайте вкус здоровой пищи!

– Спасибо! - не смогла больше удерживаться Алёна.

– Вот-вот, - одобрил попутчик хруст огурца на зубах девушки. - Я давно в столице, а ностальгия не отпускает. Как прижмёт - бросаю всё и еду в деревню. Раньше к родителям… Теперь вот - к дядьке. А у тебя, родители так в деревне и живут?

– Нет.

– Тоже перебрались?

– Перебрались. Туда, - девушка показала глазами вверх и вдруг разрыдалась.

– Ну что же это? Чего ты вдруг, а? Ну-ну, что же это? Что случилось?

– Случилось. Умерли.

– Ну, успокойтесь. У всех умирают. Мои вот тоже. Правда, старенькими были.

– Мои! Моя! Вы знаете… Они… Нет, мама от сердца, когда папу судили, а он сам… На похороны отпустили. А, ладно…

– Нет! Ничего не ладно. Давай-ка, выкладывай. Это что, ты сирота, что ли? И куда тогда путь держишь?

– Я… да зачем?

– Меня зовут, кстати, Владимир Константинович. Как тебя кличут?

– Алёна я.

– Сестрица Алёнушка. Ну, рассказывай, что случилось. Может, помогу.

– Да чем?… Хотя,… может, братиков поможете найти… ладно.

Алёна вспомнила тот день, когда мятый капитан впервые сказал о навалившимся на её семью ужасе. Про суд. Про смерть матери. Про самоубийство отца. Наконец, про пытавшихся её изнасиловать подонков.

– А дальше - провалы какие-то. То помню, то не помню. А если вспоминаю, то словно сон какой-то, - закончила она своё повествование.

– Да-а, хлебнула ты, девонька, - подытожил её рассказ попутчик. - Послушай, - вдруг спохватился он. - Таких дел не так уж и много. - И знаешь, припоминаю, что что-то там не то нечисто, не то незакончено. Было, точно было какое-то продолжение. Вот что. Ты приедешь - немедленно в областную прокуратуру. К следователю. Пусть расскажет. Если будет упираться - покажешь вот это - он протянул золочёную визитную карточку. - Я вообще-то курирую другое направление, но… Прислушается. Если что, звони по этому телефону. Напрямую. Теперь, ели разрешишь - вздремну. Завтра с утра, прямо с поезда - за дела.