Светлана Графная - По закону перелетных птиц

– Издержки профессии, - бессильно развела руками ведьма и, посерьезнев окончательно, добавила: - Тем более, что просто "знать как" мало, Найон. Надо уметь. То есть сначала долго и муторно учиться: по книгам, а чаще - на собственных ошибках. Потом приобретать опыт. И только в итоге наслаждаться плодами проделанной работы.

– Конечно, вам-то, магам, хорошо, - со злой завистью в голосе фыркнул все ещё задетый за живое Всадник. - Знай себе ничего не делай, отдыхай, захотел поесть - пальцами щелк! - готово, приятного аппетита! Или глазами стрельнуть - и вот уже любой вокруг на задних лапках носится, в темпе вальса на стол накрывает. Уж кто бы говорил про "долго и муторно"…

– Дурак ты, домн, - коротко бросила ведьма.

И замолчала.

Ага, им-то, магам, хорошо…

Вместо того, чтобы мирно расслабиться в приятной компании, только и думай, куда ты там глазами стреляешь и что из этого может выйти. Или как помягче дать от ворот поворот вон тому не сводящему с тебя восторженного щенячьего взгляда пареньку, на которого уже премрачно косится сидящий рядом и ощутимо напрягшийся Церхад (а ещё говорят, что это женщины - жуткие собственницы!).

А уж если взялась действительно работать, так это поначалу вообще было сущим кошмаром: натянутые до предела, звенящие от напряжения нервы, заходящееся бьющимся испуганным птенцом сердце и стук крови в висках. Потому что это сейчас она знает: что бы она ни натворила, как минимум вернуть все на свои места ей хватит и умения, и опыта, и способностей. Главное - чтобы и энергии хватило, ну да это дело наживное.

А тогда, на первых порах, любое неосторожное движение, лишнее слово, резкий взгляд - и рана уже такая, что зарубцуется только через год-другой, и хорошо, если вообще зарубцуется… Потому что души - это материя тонкая и нежная, тут вам не гуашь, которую можно несколько раз по одному и тому же месту перекрашивать - главное дождаться, чтобы полностью высохла, и слой слишком толстый не класть - трещинами пойдет.

Лойнна решительно тряхнула волосами, отгоняя дурную злость на ни в чем не повинного Всадника. Ну откуда ему знать, как это - день за днем, методично и монотонно, изматываясь до полусмерти, вытаскивать из бездны глухого отчаянья изломанное войной или слишком близко увиденной, незаслуженной, бессмысленно жестокой смертью сознание?

Найон поглядывал на неё с опаской, виновато пряча глаза. Безумно хотел продолжить беседу, воспользовавшись расслабленным состоянием ведьмы, но боялся получить от ворот поворот.

– А вы не скучаете по нему?

– По Церхаду? - удивилась Лойнна. - Мы с ним расстались шесть часов назад!

– Да нет, не по домну Церхаду, - вымученно улыбнулся Найон. - По городу. По Гонеро.

Лойнна помолчала, бездумно теребя серебряную подвеску: кошка, грациозным вывертом уцепившаяся передней левой лапой за цепочку, вьющуюся вокруг шеи.

– Скучаю. Но мы там бываем. "В отпуске".

– Тююю… Так это же ничтожно мало в сравнении со всем остальным… - присвистнул Всадник. - А люди-то врут: тяга к родным местам, ностальгия! Значит, не правда?

Ведьма смерила его бесконечно усталым, мученическим взглядом: "О боги, ну за что мне ещё и это?!"

– Знаешь, Найон, сказать наверняка могу только одно: если человек хочет, чтобы у него были проблемы - они у него будут!

– То есть? - голова после почти двух бутылок здорово потяжелела и воспринимать сложные переходы мысли была не способна. Зато жутко хотелось в кустики, но было неудобно прерывать только-только снова наладившуюся беседу по столь прозаичной причине.

– То есть я люблю Гонеро. Люблю больше, чем любой другой город и землю. Хотя Он далеко не самый красивый, ухоженный и знаменитый. Я не влюблялась в Него "с первого взгляда", как часто пишут в романтичных отзывах о поездках, но впитала в себя Его весь, от шпиля Троицкого собора до плотно насаженных в ряд яблонь, всеправно выбеливающих парки по весне. Впитала так же просто, естественно и неосознанно, как материнское молоко, как ощущение красоты, как терпкий воздух пожелтевших к Празднику Урожая полей.

– И не страдаете при этом ностальгией? - удивленно приподнял брови Найон.

– Нет. Потому что страдает только тот, кто не может дать себе отчет в том, что родной город никуда не денется в его восприятии, и разрешить себе - да-да, именно разрешить, в этом обычно всё и дело! - увидеть прелести другого уголка земли. Признать Митьессу красивой - не значит предать Гонеро. И как только в голове щелкает этот затвор, жить становится куда легче, а фраза "страдать ностальгией" кажется смешной. По Гонеро я могу тосковать, скучать, но страдание-то тут причем?!

"Ни черта не понял, но мне уже слишком долго это объясняют, чтобы и дальше признаваться в своей тупости!" - отразилось на лице с умным видом покивавшего Найона.

Лойнна тихонько усмехнулась и с блаженным видом прикрыла глаза, симулируя полный упадок сил. Всадник, убедившись, что ведьма провалилась в сон мгновенно и беззвучно, выждал ещё несколько минут и, решившись, радостной трусцой умчался в кусты. Бежать пришлось далеко: поблизости росли только сосны, а их ствол - сомнительно надежное прикрытие для столь интимного процесса.

Лойнна, дождавшись, пока стихнет деловитый треск раздвигаемых ветвей, беззвучно поднялась, побултыхала остатками вина в бутылке, брошенной возле соседнего лежака, и, опасливо оглянувшись, сыпанула туда щепоть сероватого порошка из мешочка у пояса. Тот зашипел, соприкоснувшись с жидкостью, но почти мгновенно растворился, не оставив ни запаха, ни вкуса…

…Вернувшийся через несколько минут (и куда более довольный жизнью) Найон застал ведьму в той же позе, с неподвижно смеженными веками. Тонкие длинные ресницы бросали кружевную тень на смуглую кожу.

– Опа! - Найон обрадовано удивился все ещё наличествующей в бутылке жидкости и не долго думая опустошил её до дна одним глотком. Впрочем, он уже почти протрезвел за время прогулочки, так что особого действия вино не оказало, глухо прокатившись горячей струйкой по пищеводу.

Найон подбросил в снова потухающее пламя ещё охапку свежего хвороста, полюбовался, как огонь мягко обнимает ветки со всех сторон, изредка выплевывая снопы хвостатых искр.

И все равно ведь на целую ночь не хватит, а эта… великая и могучая чародейка… уснула прямо как сидела, в одной тонкой кожаной куртке, бросив плащ рядом на лежак. Это ему, воину, не привыкать поутру просыпаться с отмороженным боком, с руганью его растирать - и как ни в чем не бывало топать дальше. Вот подцепит воспаление легких или почек - будет знать. Хотя… знать будут оба: черноглазый колдун едва ли станет разбираться, кто там о чем не подумал и кто за кем не доследил…

Найон с кряхтением поднялся и неловко, боясь разбудить, накрыл даже не шевельнувшуюся ведьму плащом. Отошел, упал на свой лежак и, накрывшись с головой, мгновенно провалился в сон.