Сергей Юрьев - Вечность сумерек, вечность скитаний

Геркус уже занёс над ней меч, чтобы разом покончить со всеми проблемами, но ошейник, нанизанный на клинок, предательски звякнул. По телу рабыни пробежала судорога, руки поднялись, пальцы скрючились, колени задрожали, глаза распахнулись, губы скривились, по волосам пробежала стремительная волна.

Удар обрушился на мраморную плиту, когда рабыни уже не было на месте – она внезапно исчезла, и в тот же миг айдлоостанны вспыхнули ярким зеленоватым пламенем.

– Ты позавидовал участи раба? – донёсся её голос из-за спины. – Хочешь примерить его украшение?

Геркус оглянулся и увидел, что она стоит в двух шагах от него, прекрасная и холодная, как мраморная статуя. Тайли подняла руку, и ошейник, после удара закатившийся под стол, сам прыгнул в её ладонь.

– Я… – он попятился, но сзади был мраморный стол, и дальше отступать было некуда. – Я… Их Милость велели немедля… К нему.

– Значит, ты пришёл лишь для того, что передать приказ лорда? – Она хищно ухмыльнулась, продолжая держать ошейник в вытянутой руке. – Но зачем было уничтожать полезную вещь? Ты не мог передать приказ через раба?!

– Я… Мог. Наверное… – Сейчас ему больше всего хотелось поскорее покинуть это проклятое место и не видеть этих тёмно-карих глаз, в которых, стоило ей открыть рот, вспыхивали зелёные огни.

– Ты не в меру своеволен, командор Геркус. – Казалось, её гнев несколько смягчился. – Но я не буду наказывать тебя слишком сурово. Нашему господину нужны преданные слуги, храбрые воины и умелые полководцы, тем более что сам он не слишком смел и не слишком умён.

Какая-то рабыня посмела такое сказать о лорде! И кому! Его командору. Значит, она надеется, что Геркус Бык соблазнится её прелестями, и то, что выговорил этот ядовитый язык, останется тайной… Конечно, в чём-то она права – смелость Их Милости знает меру, но трус не посмел бы бросить вызов целому миру, и пока ему хватает ума, чтобы наводить ужас на врагов.

– Как ты смеешь… – Он сглотнул, почувствовав, что в горле у него пересохло. – Как ты смеешь!

Она не ответила, только пальчики её пробежались по ошейнику, нащупав невидимую застёжку. Кольцо из белого золота распалось пополам, и две сверкающие дуги медленно полетели к шее командора. И не было сил пошевелиться, как будто два зелёных огня её глаз пригвоздили его к невидимой холодной стене, выросшей за спиной. Защёлки клацнули, и обруч сомкнулся на его шее.

Страх и смятение тут же исчезли. Их сменило ранее незнакомое чувство стыда – только что он чуть не зарубил такую прекрасную, такую славную, такую мудрую… госпожу. Слово «госпожа» больно кольнуло его сознание, но боль тут же растаяла, уступая место непреодолимому желанию, если не искупить, то хотя бы сгладить свою вину.

Тайли щёлкнула пальцами, и ошейник, расстегнувшись, упал на пол. Геркус тут же почувствовал себя опустошённым и едва устоял на ногах, опёршись ладонью на край стола. Вот, значит, каким колдовством балуется рабыня. Значит, они с Их Милостью – два сапога – пара. Значит этот мальчишка, которому судьба подарила венец лорда, хочет подмять под себя это мир не с помощью воинской доблести, а силой чародейства. Что ж, тем вернее его победа, и надо удержаться при нём. Скоро в сопредельные земли двинутся фаланги бойцов, не знающих страха, забывающих про усталость, не умеющих совладать с собственной преданностью своему лорду и своим командирам. А потом по следу убегающего врага отправятся мертвецы, наводя страх на всякого, кто не склонит голову перед новым владыкой мира. Только бы добраться когда-нибудь до далёкой страны Цай, откуда привезли эту стерву. Вот уж где никому не будет пощады – даже тем, кто склонит-таки голову…

– Иди и доложи Их Милости, что я скоро буду, – распорядилась Тайли, направляясь туда, где на полу кучей была свалена её одежда.

– Нашла мальчика на побегушках! – Геркус плюнул себе под ноги. – Сама придёшь и доложишь.

Он вышел из подвала перешагнул через труп бывшего сотника-раба, который, наверное, был благодарен ему за собственную смерть.

Белые корабли в гавани Бэй, белый дворец над гладью сверкающих вод – это сон, который теперь никогда не оставит её… Вот оно – единственное место, где дух, загнанный в тайный угол сознания, невидимый даже сам себе, ещё находит надежду на освобождение. А рядом протекают чужие мысли, злые, страшные, не поддающиеся пониманию. И главное – не потерять себя, не забыть, что ты ещё есть, только телом овладел чужой разум, чёрный, враждебный, жаждущий мести, соблазнённый миражами ложного величия. Теперь остаётся лишь ждать, когда та, что смотрит её глазами, забудет о том, что истинная хозяйка не покинула своего тела, а лишь затаилась в ожидании своего часа. И однажды можно будет снова попробовать освободиться, но лишь в тот миг, когда иная опасность нависнет над той, что зовёт себя Ойей. Может быть, тогда смерть этого тела сделает свободными их обеих…

Над клубящимся серым живым туманом снова, в который раз, возвышались вершины зелёных холмов. Теперь, стоило сомкнуть веки, и призрачный мир сам являлся ему – не надо было произносить заклинаний, не надо было даже слишком сильно этого хотеть. Горизонт сливался с бледными небесами, холмы приходили в движение, словно волны, и на зыбких склонах расцветали и гасли бесчисленные огоньки, откуда-то доносился негромкий смех и перезвон колокольчиков, но те, кто смеялся, оставались невидимыми. В который раз он возвращался сюда, и в который раз здесь не было учителя…

Судьба была слишком щедра, не скупясь на подарки – уже три фрагмента чудесного полотна чародея Хатто были спрятаны, одна Йурга знает где… На один больше, чем Тоббо удалось добыть за полторы сотни лет странствий среди людей… Но радости это не приносило. Наоборот, чем охотнее удача шла в руке, тем неспокойнее становилось на душе.

Для кочевников Каппанга лоскут полотна был всего лишь вражеским знаменем, взятым в бою, и он лежал, словно коврик, в шатре Тейха Оо, вождя дикарей. Что может быть приятнее, чем каждый день попирать ногами знамя врага… Его топтал каждый, кому выпадала честь предстать перед вождём.

Наверное, Оо давно не видел живого сотника имперской линейной пехоты, и пленника привели в его шатёр. Белоснежные горные пики под сводом высокого неба лежали у самого входа, чтобы каждый мог вытереть о них грязные подошвы, но вечные краски сияли чистыми цветами, и рыжая глина с сапог дикарей исчезала в этой живой глубине, полной полуденного света. Значит, альвы пришли в этот мир ровно в полдень… Охранник ткнул его в спину древком плети, но, вместо того, чтобы сделать шаг навстречу сидящему на бархатных пуховых подушках сморщенному тощему старичку с куцей бородой, Трелли упал на колени, и тут же рядом с ним возникла призрачная кошка Йурга, а потом повторилась та же история, что и в императорском дворце, даже, пожалуй, проще – здесь никто ни во что не превращался, она просто схватила зубами небо, висящее над Кармеллом, угрожающе рыкнула и прыгнула в степь, прорвав тонкую ткань шатра.